3 страница из 132
Тема
того, как прочтет.

Стоило мне расстроиться, что вообще купила эту книгу, повествование перешло к истории Анри Эзефа. Сначала по своей снисходительности решила, что он главный герой, слишком хорошо была раскрыта его история, но затем он сделал то, что никакой порядочный герой никогда бы не делал: хладнокровно убил своего врага.

Анри Эзеф родился в семье мелкого барона. Его отец пристрастился к азартным играм и проиграл почти все имущество своего рода за исключением старого особняка за чертой столицы. Не было и дня в детстве маленького Анри, чтобы он не боялся разгневать отца или трясся при его возращении в дом. Барон часто пил и любил, оказавшись в подобном состоянии дома, колотить свою бедную жену и маленького сына.

Однажды он вернулся домой не один и заявил, что проиграл свою жену какому-то влиятельному аристократу. Мать Анри забрали на его глазах, но он – пятилетний мальчишка – ничего не мог с этим поделать. Не было никого, кто бы помог ему, а барону было плевать, он был слишком пьян и даже не раскаивался в содеянном. Напившись, он повторял одно и то же: «Чертовы аристократы, решили, что им все можно?! Забрали мою драгоценную жену…». И ни слова о том, что это он сам поставил ее на кон.

Анри умолял незнакомцев взять и его, не разлучать его с матерью, ведь он так любил ее всем сердцем, всей душой. Возможно, она бы хотела забрать его с собой, но, как мы знаем из жизни, «баба с прицепом» никому не нужна. Именно поэтому мать меня и бросила, когда у нее появилась новая любовь. «Прицеп» новой любви не нужен. Что я это о личном? Это же не так важно, и судьба Анри куда ужасней моей. Мать исчезла, и мальчик остался с настоящим монстром. Пятилетний ребёнок терпел ежедневные побои и настоящий мор голодом, каждый день, надеясь, что его мать вернется и заберет его из этого кошмара. Однако время шло, Анри рос, но она не возвращалась, и даже отец перестал ее вспоминать по пьяни. Только семилетний сейчас уже мальчик верил, что она вернется за ним.

Однажды ночью за ослабшим от голода мальчиком действительно пришли, но не от матери, а люди, которым отец проиграл и его. В возрасте семи лет Анри продали на незаконном невольничьем рынке графине Ратморской. Это был отнюдь не жест доброй воли от престарелой женщины, которая приказала называть ее матерью и никак иначе. Графине всегда нравились особые развлечения, в нашем мире ее запросто назвали бы садисткой. Происходи бы все это в нашем мире, возможно, она не срывалась на маленьком ребенке. По крайней мере, никто не дал бы ей его усыновить. Там же обязательно проходят какие-то психологические тесты, а не просто отдают деньги, приобретая детей как товар. Любой тест признал бы ее психопаткой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Любимым занятием графини стало «воспитание» ее сына. Для этого она использовала различные методы, но милее всего для неё был хлыст, который ее покойный отец привез из далекого плаванья. Он оставил множество шрамов на его теле, но не на лице. Красоту, доставшуюся Анри от матери, графиня ценила и с радостью хвасталась перед другими успехами своего сына, как будто он ее вещь. Дома же беспощадно избивала за малейшую провинность и, уж поверьте, ей не нужно было много времени, чтобы найти причину и достать свой хлыст.

Анри рос буквально в ужасающих условиях, но при этом преуспевал во всем лучше своих сверстников, у него элементарно не было выбора, так как за малейшую провинность его подвергали жестокому наказанию. В юном возрасте, на очередном приеме, на котором он сопровождал графиню, он встретил того, кого считал уже давно умершим – свою мать. Бывшая баронесса предстала в роли жены графа из соседней провинции. Она сияла своей красотой и выглядела так же, как Анри ее запомнил. Он ждал ее, даже спустя годы, но дождался не свою маму, а графиню, уважаемую жену и мать сына графа. Мальчишка, что сопровождал родителей на приеме, выглядел почти так же как Анри в его возрасте, разве что цвет волос другой. Тем не менее, бывшая баронесса присела в реверансе и не узнала собственного старшего сына. Она забыла о нем, вырвала из жизни, словно страницу из книги. Я понимаю, что он почувствовал в этот момент, потому что в моей жизни происходило то же самое.

Анри ничем себя не выдал, графиня Ратморская даже не заметила, что он встретил свою мать. Но в их особняке, забравшись на крышу, как это он часто делал, признался себе, что все эти годы ждал маму. Вместо того чтобы бороться с тьмой в себе, он сдался ей. Мальчика укрыла темнота, и надежда навсегда покинула его душу. Все чувства заменились одним обещанием, данным самому себе: больше никто и никогда не посмеет причинить ему боль! Он защитит себя сам, а все те, кто разрушал его жизнь или причинял ему вред, получат по заслугам.

Первой, с кем он разобрался, была его приемная мать – графиня Ратморская. Он был настолько же беспощаден к ней, как и она, все годы, что он у неё жил. Руки Анри укрылись кровью, и он из главного героя превратился в злодея. На этом он не остановился, получив титул графа Ратморского, он получил и власть. Все то, что он изучил, чтобы быть идеальным сыном графини, пригодилось ему как нельзя кстати.

Путем интриг и череды подкупов Анри добился того, чего хотел: ему удалось отправить на виселицу второго мужа своей матери. С матерью он же поступил иначе: после конфискации имущества графа женщина оказалась на улице с маленьким ребенком. Только тогда Анри явился к ней, собираясь рассказать, что все произошедшее его рук дело, но так и не смог этого сделать. Он задумал ей наказание похуже, чем смерть в нищете, и забрал у матери ее ребенка. Однозначный злодей, которого нужно ненавидеть и желать ему смерти… Но почему я его понимаю? Мне жаль его и, даже если в книге не написаны его мотивы и чувства, мне понятно, почему и зачем он поступил так с ними. Я словно чувствую его боль и ненависть, от которой хочется откинуть все человечное и дать себе слабину. Все его родные причиняли ему исключительно боль, как тут не быть жестоким? Думаю, Анри и отца убил, если бы тот уже до этого не помер в долговой яме.

После внезапной смерти графини, о графе Ратморском пошли слухи, настолько ужасающие, что никто в Романии не рискнул бы сказать ему