Странно, что это утро не было каким-то особенно манящим к жизни своими деталями. Да и отторгающим оно тоже не казалось. Даже несколько обидно…. Не светило по-летнему солнце, блуждая лучами по предметам мебели и скудного декора, открывая глазам новые грани старого. Не пели птицы, призывая к благодушному настроению, и случайные прохожие не выказывали никаких символов в своем поведении или речах.

В фильмах такое любят. Когда словно сама природа пытается удержать от крайности или, может быть, напротив, подтолкнуть. Люди придают немало значения подобным вещам. Как были язычниками – так и остались.

Джулиана всегда крайне презрительно реагировала на торжественные высказывания людей о том, что, мол, вопреки всем прогнозам, в день чьей-то там свадьбы светило солнце, словно бы именно для них. Господи… кто ж вы такие, если солнце выходит ради вас, пробивая себе тернистый путь сквозь непроглядные тучи, лишь бы брачующимся веселее пилось и плясалось? Может, тогда Бог исполнит для вас песню с ангелами на бэк вокале? О чем вы, люди? Ну или что-нибудь типа: «Даже небо оплакивало всеми любимого N вместе с нами…» В такие моменты лицо Джулс неизменно искажала гримаса полная сарказма. Давайте же обсудим, кто этот почивший, чья смерть вызвала осадки, пока сомалийцы подыхают от засухи. Может, скобящим так легче? И кому вообще нужна правда? Разве что Джулс…. Теперь – да. А ведь еще совсем недавно она хваталась за ложь с таким упоением, с присущей слепотой. Но на это больше нет сил. К черту всё. Последний элемент мозаики, составляющей её правду, лежал в верхнем ящике стола. И за ней больше ничего не было. Такова реальность – одно сплошное ничто… беспредельное, безымянное и необратимое. Никаких дурацких надежд, ими Джулиана уже накушалась. Казалось, они составляли всю ее жизнь, хотя последние три года оказались самыми жестокими и беспощадными. Они добили Джулиану, превратив в обесточено-выжатую, до всего безразличную призрако-машину. Что же было с ней не так? Почему она претерпевала одни неудачи в жизни? Еще до того, как встретила своего злого гения, приведшего к этому утру. Логичная цепь сплошных стереотипов.

Жизнь Джулианы была абсолютно бестолковой и никчемной, но она никогда не прикрывалась обстоятельствами, жестоким веком, в условиях которого вынуждена влачить свое жалкое существование. Она умела только саркастично рассуждать на тему жизни с редкими друзьями, с которыми рассталась без зазрения совести, как только в ее мире появился Лиланд и хоть какой-то смысл с его приходом. Ее жизнь напоминала скорей рассуждение о ней, теоретическую подготовку. Джулиана могла поддержать любую тему, поскольку была начитанной и многознающей, если конечно снисходила до общения. Но на практике? Что она могла предложить на практике?

В позапрошлом году Джулс закончила экономический колледж. Можно сказать, едва дотянула – так ей было там скучно. Она пыталась бросить его неоднократно, но отец припугнул, мол, если та сделает это, то лишится не только всякого материального обеспечения с его стороны, но и уважения. Так много механизмов и рычагов давления на близких…. Любовь – это мощнейшее орудие манипулирования.

Под видом бунтарки всегда скрывается послушная девочка, поэтому Джулиана доучилась в этом навевающем нестерпимую скуку месте в стане середнячков, хоть и могла быть лучшей. Но зачем ей это? Когда стало ясно, что экономиста из дочери не получится, отец фыркнул и устроил ее секретаршей к одному из своих клиентов в юридическую контору. Мачеха не лезла, нянчась с недавно рожденными близнецами, которых Джулс называла Траляля и Труляля – такие они были похожие и бестолковые. Та вообще не считала падчерицу частью своей семьи, всячески избегая общения.

Чего же хотела сама Джулс, оставалось неясным, но зато она хотя бы могла утверждать, чего не хотела. Подобной жизни. И каждый последующий день за исключением, ну может, пары-тройки уверенно пополнял эту коллекцию.

В личном плане она так же провалилась, видимо, считая, что слишком хороша для тех, кто желал быть с ней. Джулс обладала редкой красотой и неординарным складом ума, и она могла бы иметь всё, но брала только то, что само шло к ней в руки. И что в итоге? Сидела расколотой вазой за письменным столом, то выдвигая, то задвигая верхний ящик.

А через тягучий удушающий год абсолютно неинтересной работы Джулиана встретила Лиланда, запустив некий таймер своего времени. Встретила и влюбилась с присущим безумием и самоотверженностью. Не высказано, что разрушало, и в прямом смысле до смерти. Он был почти вдвое старше, хромой, но потрясающе статный. Столько достоинства читалось в его движениях. Дорогие костюмы и трость с золотым набалдашником возводили его в ранг совершенной недосягаемости, хотя он мог быть одинаково органичен и в кожаной косухе с гитарой в руках. Лиланд представлял собой абсолютного джентльмена, и никто бы не посмел усомниться в этом. На ум приходил образ придирчивого английского лорда, хотя его волосы были по-бунтарски длинноваты, а в глазах таилось слишком много мальчишеского озорства.

Лиланд казался очень богатым человеком, но никто не знал, чем именно тот промышляет, хотя Джулс не сомневалась, что сфера его деятельности ограничивается криминалом. Возможно, он был каким-то аферистом, но в любом случае гениальным. За то время, что он позволил ей находиться неподалеку, Джулиана поняла это очень четко и даже пыталась разобраться в деталях, но безуспешно. Знала лишь, что ее новоиспеченный босс создал невообразимую в своем количестве действующих лиц и запутанности сеть, по которой его личную деятельность отследить невозможно. Эта система казалась несокрушимой, потому что ниточка могла