Старков с минуту, не отрываясь, смотрит на крест, через пару месяцев, здесь возведут памятник, а после вся та толпа хоронивших ее сегодня, медленно, но навсегда выкинет Аленку из своей жизни. Потому что она мертва, потому что так происходит всегда.

Сунув руки в карманы, Старков оборачивается к мужчине, кажется, на его лице стало вдвое больше морщин.

– Идемте, – его голос низок.

Пока машина медленно скользит по тающей дороге, Артем беспристрастно смотрит вперед, все сегодня кажется неживым, мертвым, как и его девочка. Он не поднимает глаза к небу, жар печет его изнутри. Он плавит органы, заставляет бурлить кровь. Если там, стоя у ее могилы, он промерз, то теперь его пленил жар, жар и дикая жажда мести.

Больно. Он ушел, оставил ее там одну, в темноте, холоде. Совершенно одну...

Дома, он не включает свет, потому как не может. Если зажжет, то непременно увидит ее вещи. Небрежно брошенный на край кровати пеньюар, недопитую чашку кофе, помаду у зеркала, фотографии... Ее нет уже как три дня, но в доме чувствуется ее полное присутствие. Он не посмел ничего тронуть, не смог.

Разум больше не в силах строить барьер. Все эти дни он держался. Пока организовывал похороны, приходил домой, смотрел на фотографии и ложился спать. С утра просыпался и ехал по делам, это были самые тяжелые три дня – так он думал. Но сегодня, в машине, понял лишь то, что все это время, он верил, что спит. Ждал, что вот-вот проснется, что она нежно коснется рукой его лица и промурлычет: «Вставай». Но он не спит, все реально. И именно здесь начинается ад, жизнь скоротечно переворачивает все с ног на голову, по живому сдирает кожу, обдувая окровавленную плоть обугленным ветром.

Тихими шагами проходит в спальню, там все еще витает аромат ее духов. Вбирает в себя этот запах, как наркоман. Стоит неподвижно, словно каменная статуя. За окном пестрит ночь, а холодный, желтый диск луны, лишь едва озаряет комнату. И только она, луна, спасает сейчас. При ее неживом свете, все вновь становится похожим на сон.

С озлобленностью сдирает крышку с бутылки водки. Устало садится на кровать, не разуваясь, не раздеваясь, усаживается на нее с ногами. Горький алкоголь медленно стекает по горлу, но он не чувствует его вкуса, все стало безразличным, не один рецептор не в силе среагировать хоть на что-то. Алкоголь скапливается в желудке, но не приносит ожидаемого результата. Глаза наполняются слезами.

Сон настигает неожиданно. Пустая бутылка с шумом выпадает из рук, ударяясь о пол, но она уже не способна его разбудить, он погружен в свое спасение. Сейчас он видит его лишь в этом алкогольном забытье. Сейчас уже можно, он сделал все, что был обязан, он прошел через все с чистой головой. Не выпил ни капли. Считал, что не имеет права, возможно, он и сейчас его не имел, просто сдался. Хотелось уйти от реальности, потому как знал, что она придет. Приснится, и этот сон будет самой настоящей явью. Ее руки будут теплыми, а губы розовыми. В глазах, как и всегда, пропляшут озорные черти – это будет его Алена.

С того дня. Жизнь превратилась в вереницу этого забытья, две недели вечного сна, а рядом она. Не хотелось просыпаться, не хотелось возвращаться в реальность, потому как там он будет один, ее там не будет. Так и жил, выползая лишь за очередной бутылкой горькой водки. Потому что так легче, потому что так его жизнь имела хоть какой-то смысл. Смысл вновь увидеть ее.

Две недели полного отсутствия в плену у рюмки. Две недели.

Двор взбудоражил март, а точнее, его середина. Настала долгожданная оттепель. Все вокруг оттаяло, все, кроме него. Он продолжал топить свое горе в стопке, медленно, но верно, вешая камень себе на шею.

В дверь позвонили. Звонок разъедал сознание, руша голову на микроскопические частицы, сейчас любой звук казался приспешником Сатаны.

Артем больше машинально, чем целенаправленно обернулся в сторону звука, это было все, что он мог сделать. После очередного звона, что-то грохнуло, оказалось, это был Олег Эдуардович, брат матери, он не видел его лет десять, не общались они семьями. Алмазовская охрана выломала дверь, а после с таким же шумом перед ним возник дядя.

– Все пьешь?! – утвердил с ноткой отвращения. Артем не уловил ее в его голосе, затуманенный рассудок с трудом узнавал в пришедшем родственника.

– Выпьешь? – Старков протянул бутылку.

Олег Эдуардович отрицательно покачал головой.

– Брезгуешь? Конечно, куда ж нам до вас...

– Чего ты творишь? Сдохнуть хочешь?

– Хочу, – помедлил,– я уже сдох,– выдал с ухмылкой, она походила на оскал. Сейчас он не видел в этом человеке родственника, он, как и все, не понимал его потери, не осознавал, как это жить без смысла своей жизни.

Аленка была его отражением. В ней он словно в зеркале видел себя. Верил как себе. Никогда не мог и представить, что ее когда-нибудь не станет. Все та сила, что была в нем раньше, присутствовала благодаря ей, ее не стало, и все угасло. Жизнь стала утекать сквозь пальцы.

– Она бы не одобрила...

Эти слова стали громом среди ясного неба. Молнией, разрывающей небеса. Все дни запоя, он не раз думал о том, что Олег осмелился произнести вслух. Думал, но не мог ничего сделать, не получалось. Он разрушал себя, это было проще, чем жить и бороться. Потому как жить ему теперь нужно учиться заново... без нее.

– Исчезни, – шепчет с озлобленностью, с дикой яростью в глазах, руки в хаосе выдирают скатерть из-под наставленных на стол бутылок. Те падают и бьются о пол, оставляя от себя лишь осколки. Стекло разбивается, ловя блики на солнце, озаряющем квартиру. Этот свет въедается в душу. До этого он его не замечал, не замечал, что на деревьях бухнут почки, что солнце появляется все чаще, а снег исчезает с каждым пришедшим днем,.

– Умойся, жду тебя внизу. Со мной поедешь, хватит уже, мать твоя с ума сходит,– с этими словами Алмазов бесшумно покидает квартиру, прикрывая скрипучую дверь, у подножья которой лежит деревянная стружка.

Дверь скрипит с остервенением, натягивая струны разума до предела.

Проходит час, с момента ухода Олега, лишь спустя это время, Артем оживает, встает со стула, колючий взгляд пробегает по комнате. Разруха. Пустые бутылки. Стекла. Смрад. Подобное он видел в домах заядлых алкашей, теперь сам уподобился им.

Ледяной душ немного приводит в чувство. Столкнувшись с собой в зеркале, он видит неизвестного ему призрака. Сейчас он меньше всего похож на человека, жалкое подобие. Пальцы сжимаются в кулак, скулы напрягаются,