Сам он в клоповнике оказался совершенно непонятным образом. Вообще универсальности ему не занимать, на чем живность и спекулирует. Ведь Меркурий очень любил клопов, когда-то их даже прикармливал, думал они летать не умеют, но эти смогли. «Перри», — кричали они.
А ведь я тоже, как в шестьдесят третьем/восемьдесят втором, так хотел увидеть ту самую девушку из Ипанемы.
Только, конечно, для меня она была совершенно не «метафизической», наоборот — ее красота светилась всем спектром возможных лучей. Она мучила по-настоящему и при этом давала столько тепла, что я не мог закрыться и всегда принимал её во всей красоте и прелести. Правда меня она не видела, долго не замечала — печальные клопы заменяли, причиняя мелкие, но не метафизические неудобства.
Песок, в который рассыпалось существо от стоп и до волос на голове, лежал в моем жилище внутри дивана, мелкий, колкий, наполнявший немного противным веянием грязи всю конуру.
А она воссоздавалась из этого песка в новую прелюдию и брела по такому же песку абсолютно обратно.
Мне даже порой, пока клопы-родители укладывали клопов-детей спать, казалось, что ты бредешь ради меня и даже, может быть, ко мне.
В один приятный день твоя фигура шепнула моей нечто типа доброго слова приветствия. Улыбаясь, я взял тебя в руку и ты вновь рассыпалась в пляжный песочек, протекая сквозь дырки между пальцами вниз, на гололед, покрывший тротуар. И я не поскользнулся — выходит все-таки песок был не совсем «метафизический».
В тот день на пути мне встретился сказочный громила, возомнивший себя сильнее мироздания и законов Вселенной. Такие любят щемить людей типа меня: дохляков, математиков, наркоманов. И то ли денег не хватало на белок, то ли другая нужда — хватил сумку. Скорее — попытался.
Теперь ты была одним из наполнителей в моем диване, в моей кровати, немного на коврике и частично под шкафом.
Да, ты правильно поняла, я почти рассыпался. Мне осталось совсем немного, я соединюсь в тебя, примкну к твоему песку, который не дал мне поскользнуться когда-то.
Клоповник должны снести через пару недель — написал, что почти собрал вещи.
Когда-нибудь и ты соберешь меня по крупицам.
Интересно, все-таки зовут Меркурием, а не Николаем. Но знаешь, что лежало в той сумке, которую и Святогору в тягость было поднять? Там была ты по песчинкам, когда я нёс тебя домой, дабы рассыпать по клоповнику.
Случилось то, чего и стоило бояться — аудиокнига продолжалась, а дремота интенсивно совокупляла мозг, теряя предложения и абзацы, аккуратно выводимые актером на бородато-русский манер. Теперь уже было совершенно непонятно в какой именно момент он перестал понимать смысл фраз, прервав их на собственные домыслы. Фрагменты аудиокниги были разбиты на кусочки-пятиминутки в количестве трехсот, и найти нужный представлялось лишь способом перебора. В голову опять постучалась мысль об из-за недопонимания недоделанных работах, которые необходимо будет защитить в ближайший четверг. И прочая, и прочая.
Вновь забурлил голос в ушах, охватив огромной рукой сумку с образцами приятного настоящего и необъятного прошлого. Поднес их к краю окна и просочился за пределы.
— Лару! — отчетливо и спокойно произнес Меркурий имя, и тот отозвался из коридора, тянувшегося от ушей Меркурия вверх, — Доложите обстановку! — с шуткой в голосе продолжил Эм.
Никто не откликнулся. Беспорядок значительно портил желание работать.
Меркурий спустился со второго этажа двухъярусной кровати и оказался на ковролине, о котором всегда мечтал в детстве. Переполненная одеждой инертная тумбочка-сумка, берущая свое начало на вбитом в потолок металлическом кольце, легонько раскачивалась из стороны в сторону. Казалось, происходящее вокруг всем своим естеством связано с сегодняшней хорошей погодой и ярким солнечным светом, струящимся сквозь окна, покачивавшим тумбочку-мешок.
Эм почему-то чувствовал, что необходимо идти ровно вперёд, а не вверх по коридору, откуда в первый раз донеслись отклики на его зов.
С детства, когда он сюда попал, Эм никак не мог вспомнить своего имени. Загадочное Эм вызывало внутри чувство жалости к самому себе. Осознал он это совсем недавно, так что бороться пока не начал. Сперва необходимо было победить страшного Лару.
Переполненные глупостью лица односельчан с одной стороны удручали Меркурия своей изысканностью, с другой дарили ему незабываемые дни одиночества, которые тот растягивал в присущей своему имени близости к солнечным лучам. Он лежал посреди пылающей красоты глубокой деревушки, в коей ему оказалось побывать по чрезвычайно чистой причине. Рука окончательно отяжелела. Зато озеро, действительно стеклянное под таким углом, отражало дичайшие воспоминания, бесчисленных родных героев, протягивавших в улыбке руку, завлекая его в фэнтезийно-доистрический мир. Из всего окружавшего самым прекрасным явилось томящее молчание всего живого в ожидании продолжения загадки. Небольшой кратковременный красный фонтанчик совершенно не помешал, рубашка и так к тому времени окончательно пропиталась. Хотя сам Меркурий не ощущал одежды. Потом ему показалось даже диковинкой возможность существования её как таковой. Последнее воспоминание находилось в директории предыдущих пятнадцати-тридцати минут.
Пытаясь вынуть из тела Меркурия глубоко вошедший ножичек, Андрей рассказывал какие-то, казавшиеся актуальными, вещи, — Это я тебя за всех пареньков местных подрезал: пытаться увезти ее за собой, оголяя нас тем самым в плане приятной половины совсем оскорбительно и грустно, — тут он наконец вынул ножичек, но тут же ударил второй раз, — Точно. Ещё и за возможности нужно особо ответить. В частности, конечно, и вообще за все псевдоинтеллектуальные успехи, — Андрюша улыбнулся, Меркурий радовался неспособности издать какой бы то ни было звук. Тонкий на идеи парень в фиолетовом спортивном костюме покинул Меркурия уже минут двадцать как. В окружающей местности чувствовалось соприкосновение мечты и реальности. В целом ничего сверхъестественного. Но сквозь проглядывали все когда-либо созданные на Земле и в околоземном пространстве отображения природы. Восхитительная увесистость деревьев. Видно, что время, как говорят, остановилось. Но если всё это дерьмо можно было оставить в этом мире, то её — нет. Меркурий чувствовал постепенное падение вероятности встретиться, здесь или там. Что же делать в случае невозмутимости силы? Не ждать самопроизвольного изменения закона. Единственный выход — оказать противодействие, организовав внешнее воздействие. А потому необходимо было выжить. Меркурий осмотрел дерево, к которому была прислонена его голова. Чудесный вид открыл Андрей. Не такой уж он и плохой человек. Странно если бы в таком месте существовал другой. Хорошо, что дурачок просто тыкал ножичком наобум. Рубашка, кусочки ткани, Меркурий в целом разобрался с проблемой. Если есть желание жить и меняться, разумеется, всё получится, думал он. Ударил Андрюха оба раза в район желудка, удаление его части после операции повлияет лишь на диету, добавит пару таблеток к