Из-под его ладоней донеслись приглушенные звуки – что-то наподобие тихих вздохов ветра в лесу. Из глубины поднялись и сложились в замысловатые узоры соответствующие этим звукам не то математические символы, не то буквы какого-то древнего языка.
– Это не упражнение по правописанию. Как зовут твоего отца?
– Джордан Вест.
– Чем он зарабатывает на жизнь?
– Он вольнанаемный клоун, участвует в родео.
– Гм-м-м… – протянула Роббинс, пожевав нижнюю губу. – Пожалуй, это была ложь.
– Ух ты. Вы так проницательны.
– О, это не я, – покачала головой Роббинс, наклонилась, указала на экран и шепнула: – Машину не обманешь.
– Ладно, допустим. Он ведет фундаментальные научные исследования.
Роббинс улыбнулась.
– Вот это более правдоподобно. В какой области?
– Нейробиология. В университете Санта-Барбары.
– Как звучит полное имя твоей матери?
– Белинда Мелендес-Вест.
– Чем она занимается?
– Работает помощником юриста.
– Откуда родом ее семья?
– Мелендесы? Из Барселоны. Ее родители приехали сюда в тысяча девятьсот шестидесятых.
– Кто-то из твоих бабушек и дедушек еще жив?
– Нет.
– Ты кого-нибудь из них знал?
– Не припомню.
– Ты себя считаешь англосаксом или испанцем?
– Ни тем, ни другим. Я американец.
Этот ответ доктору Роббинс, похоже, понравился.
– Где еще твоя семья жила, кроме Альбукерке?
– В Тусоне, Лас-Крусесе, Фениксе, Флагстафе, Ла Хойе, в прошлом году мы жили в Темекуле, а потом перебрались сюда, в Оджаи.
– Почему твои родители так часто переезжают?
«Хороший вопрос», – подумал Уилл, а вслух сказал:
– Такую цену отцу приходится платить за интересную работу в области нейробиологии. Очень высокая конкуренция.
– Сейчас будет немножко больно, – сказала доктор Роббинс.
Уилл почувствовал, как к его рукам прикоснулось нечто острое, колючее – что-то наподобие стальной щетки. «Щетка» проехалась по ладоням, и в это же время поверхность планшетника ярко вспыхнула, и эта вспышка озарила кабинет, но тут же угасла.
Уилл испуганно отдернул руки. Поверхность экрана сияла, словно озеро, внутри которого находился источник света. Пылинки, парящие в воздухе, устремились к черному квадрату, словно их захватило притяжение магнитного поля. А потом свет угас, поверхность стабилизировалась, и планшетник уменьшился до первоначальных скромных размеров.
«Да, – подумал Уилл. – Это очень и очень странно».
Он посмотрел на свои руки. Ладони покраснели, и кровь в них пульсировала так, словно он прикоснулся к раскаленной печке. Доктор Роббинс взяла его руки в свои и осмотрела.
– Я тебя предупредила, что будет больно, – негромко проговорила она.
– К чему это все было – на самом деле?
– Извини за загадочность, Уилл. Со временем все поймешь. Или не поймешь.
Она отпустила руки Уилла. Кожа у него на ладонях немного побледнела.
– Спасибо за объяснение. Каковы результаты теста?
– Я не знаю, – проговорила Роббинс и улыбнулась так, словно у нее был какой-то секрет. – Почему бы тебе не задать этот вопрос Мистическому Восьмому Шару[3]? – Она взяла со стола планшетник и протянула Уиллу. На экране возникло трехмерное изображение шара с цифрой «8». – Приступай.
Уилл сделал вид, что сосредоточился, и театральным шепотом вопросил:
– Я прошел тест?
Роббинс встряхнула планшетник. «Восьмой шар» повернулся вокруг своей оси и показал маленькое окошечко. В нем всплыла миниатюрная табличка со словами: «Выглядит хорошо!»
– Ну вот. Так глаголет оракул, – сказала Роббинс и убрала планшетник в портфель. – У меня к тебе последний собственный вопрос.
– Валяйте.
– Тебе не надоело до смерти в этой школе?
– Надоело, мэм.
Роббинс улыбнулась.
– Пойдем, поговорим с мамой.
– Я представляю наиболее продвинутое с научной точки зрения образовательное учреждение, занимающееся подготовкой к поступлению в университеты, – сказала Роббинс, вводя команды в свой лэптоп. – Об этом учреждении никто из вас не слышал.
– А почему мы о вас ничего не слышали? – осведомилась Белинда Вест.
– Очень скоро я объясню, миссис Вест. Думаю, ответ вам понравится.
Доктор Роббинс раскрыла свой лэптоп и положила его горизонтально на стол директора Бартона. Над экраном возникло многомерное изображение густого облака и поднялось на три фута в высоту. Это было похоже на невероятно подробную детскую книжку с раскладными страницами. Бартон и Раш в изумлении попятились назад.
На глазах у всех присутствующих над облаком возникла точка и опустилась внутрь тумана. А когда туман рассеялся, все увидели торжественный комплекс зданий на зеленых лужайках в окружении густых лесов. Ощущение было такое, словно ты опускаешься сверху к этому изолированному миру. Резкий бросок вниз – а потом парение над длинной и прямой дорогой, ведущей к кампусу между двумя рядами высоких деревьев. Когда позади остались ворота и будка охранников, Уилл увидел подсвеченные буквы, выгравированные на грандиозном каменном фасаде:
ЦЕНТР ИНТЕГРИРОВАННОГО ОБУЧЕНИЯ
– Мы предлагаем Уиллу полную стипендию, – сказала Роббинс. – И полное обеспечение – включая дорогу, проживание, учебники, питание и все остальное. Вашей семье это не будет стоить ни цента.
– Где находится эта школа? – спросил Уилл.
– В Висконсине, – ответила Роббинс.
Имитация облета продолжалась. Они поплыли вдоль увитых плющом зданий, соединенных широкими симметричными крытыми переходами. За центральным кампусом стояло здание в стиле «ретро» – закрытый спортивный манеж. За ним раскинулся открытый стадион для занятий всеми видами спорта. За стадионом находились конюшни и арены для верховой езды, чуть дальше – площадки для спортивных игр и поле для гольфа.
– Какие условия? – поинтересовался Уилл.
– Одно-единственное, – сказала Роббинс. – Ты должен сам этого захотеть, Уилл. Центр открылся в тысяча девятьсот пятнадцатом году. О нас никто ничего не слышал, потому что мы высоко ценим секретность. Мы не ищем публичности и не поощряем ее. Это один из способов защиты наших учащихся и нашей репутации Но заверяю тебя, Уилл, всем самым лучшим колледжам и университетам известно, кто мы такие. Количество наших выпускников в этих учебных заведениях не знает себе равных. Среди наших выдающихся выпускников – четырнадцать сенаторов, вице-президент, два члена верховного суда, девять членов кабинета, семь лауреатов Нобелевской премии, десятки лидеров бизнеса и промышленности и несколько глав иностранных государств. Я назвала только немногих.
Экскурсия продолжилась. Зрители пролетели над большим озером с множеством заливов, раскинувшимся посреди лесов, примыкавших к кампусу. Леса были расцвечены красками осени. На берегу стоял большой, непритязательно сработанный эллинг с пристанью. На скалистом островке посреди озера возвышалась высокая псевдоготическая постройка – почти замок. А потом «камера» взлетела в виртуальные облака, и изображение исчезло.
– Это было… как… волшебство, – широко раскрыв рот, выдохнул мистер Раш.
– Не забывайте, что слово «волшебство» мы всегда употребляем, когда говорим о завтрашней технологии, – заметила Роббинс, – когда видим ее сегодня. – Она повернулась к Уиллу и его матери. – В наш Центр не поступают. Туда только приглашают. – Она вытащила из портфеля большой конверт и протянула его Белинде. – Полагаю, тут вы найдете все, что потребуется вашей семье для принятия информированного решения. Не торопитесь. Мы знаем: вам надо о многом подумать.
Бартон заискивающе проговорил:
– И конечно же, Уилл, ты можешь быть свободен от уроков на сегодня, если хочешь.
– Очень хочу, – сказал Уилл.
Все учтиво рассмеялись.
– Вся моя контактная информация – в конверте, – сказала Роббинс, укладывая в портфель ноутбук. – Пока будете размышлять, не стесняйтесь, звоните и задавайте любые вопросы.
С этими словами она пожала Уиллу руку и направилась к