Еще одно свидетельство красноречиво иллюстрирует атмосферу, царящую в инвестиционных банках. Оно принадлежит Фабрису Туру, дипломированному инженеру из Стэнфорда, который в 22 года получил место в банке Goldman Sachs. Несколько его мейлов были использованы Комиссией по ценным бумагам и биржам (SEC), обвинившей этот инвестиционный банк в обогащении путем обмана клиентов, а именно в том, что он подталкивал их к приобретению долговых обязательств по особенно сомнительным ипотечным кредитам, в то время как за спиной клиентов банк ставил на падение цены этих бумаг. Вот пример его прозы:
В системе все более ощутим эффект рычага. Все сооружение может рухнуть в любую секунду. <…> Когда я думаю, что сам немного участвовал в создании этого продукта <…>, это как если бы ты изобретал что-то, говоря себе: а что если создать такую штуку, абсолютно бесполезную, совершенно абстрактную и очень теоретическую, и стоимость которой никто не смог бы определить; и больно видеть, когда это разваливается. Это немножко как Франкенштейн, оборачивающийся против своего изобретателя[5].
Признания другого молодого человека подтверждают тот же настрой. Его автор – Жером Кервьель, трейдер, из-за которого Société Générale потеряло в 2007 году 4,9 млрд евро. С тех пор он был осужден на три года, тогда как с его начальства были сняты все обвинения, несмотря на то что оно, несомненно, несет часть ответственности за поощрение и распространение духа и ментальности казино. Он пишет:
В дилинговых залах руководство к действию сводится к фразе: максимально рисковать, чтобы максимально заработать для банка. Учитывая такой принцип, соображения осторожности не очень-то принимаются во внимание. Посреди банковской оргии трейдеру остается право на то же признание, что и рядовой проститутке: а именно что дневной заработок был достаточен[6].
Наконец, Сэм Полк, бывший трейдер спекулятивного фонда, проливает свет на другой аспект проблемы. Он, как и многие его бывшие коллеги, считает, что деньги становятся своего рода наркотиком:
В мой последний год на Уолл-Стрит у меня было 3,6 миллиона долларов бонуса, и меня это бесило, потому что этого было мало. Мне было 30, ни детей, ни долгов, ни каких-то филантропических проектов. Я хотел больше денег ровно по той же причине, по которой алкоголику нужен еще стаканчик. Я был зависимым. <…> Я не только не помогал найти решения проблемам этого мира, но и наживался на этих проблемах[7].
Когда читаешь эти свидетельства, обращаешь внимание и на другие характеристики современного общества. Внутри финансовой сферы, этой нервной системы нынешней экономики, царит продажность, отсутствие иных, кроме денежных, ценностей, моральная пустота. Цинизм молодых людей, получивших образование в самых престижных университетах и отравленных большими деньгами, откровенно поощряется работодателями. Надо сказать, что эти учебные заведения часто гордятся тем, что выпускают блестящих специалистов, способных сразу быть принятыми в дилинговые залы крупнейших международных банков. Вопросы об общественной полезности и моральном здоровье их выпускников вообще не ставятся. Широкомасштабный набор трейдеров, то есть, как правило, безжалостных и циничных наемников, позволяет крупным банкам вступать в финансовые войны, в которых сделки казино-капитализма[8] становятся оружием массового уничтожения[9], сотрясающим страны и компании и порождающим массовую безработицу.
Страдают от этого, действительно, миллионы людей. Страдание усугубляется ощущением растерянности и безвыходности.
Война без границ
Сегодня молодые европейцы не гибнут массами в окопах и на полях сражений. Если кто-то из них преждевременно погибает, то скорее в дорожно-транспортных происшествиях или от самоубийств[10]. Но их втягивают в другую форму войны, в войну финансовую, из которой они, как правило, выходят с тяжелыми потерями – депрессией, алкоголизмом, излишним весом, которые часто сопровождают депрессию, – или страхами за будущее, вызванными риском безработицы и ощущением финансовой нестабильности. Медиа слишком часто отупляют нынешнее поколение, подменяя сущностное суетным и трактуя сущностное суетным образом. Лишенное ключей к пониманию реального смысла, будущее предстает молодым людям непостижимым, непредсказуемым и поэтому крайне тревожным. Неполная занятость надолго установилась в нашем обществе, а с ней утрата социальной стабильности, прекаризация и маргинализация целых общественных групп. Для безработного исключение из сферы найма означает невозможность построения жизненной перспективы и отсутствие горизонта. Воинственная лексика, за которую ухватились политики, лишь подчеркивает размах бедствия. Неужели за один век «битва за занятость» заменила «битву на Марне»? Вряд ли: сражение на Марне закончилось победой французов, тогда как исход битвы за занятость остается более чем неопределенным. Риторика «перелома в кривой безработицы» и «возобновления роста в нашей стране» оказывается во Франции (и не только в ней) пропагандой, никак не связанной с реальностью.
Согласно статистике Международной организации труда (МОТ)[11], финансовый кризис породил более 30 млн дополнительных безработных во всем мире, не считая тех, кто не попал в официальную статистику. Эта тенденция выражена тем более, что повышение производительности труда в современном контексте стагнирующего роста чаще всего имеет следствием рост безработицы, а не увеличение свободного времени, как должно быть в хорошо организованном обществе. Этот кризис, как представляется, носит постоянный характер, поскольку меры, принимаемые, чтобы его якобы преодолеть, лишь продлевают его. На самом деле он неслучаен и глубок и является логическим следствием мировой финансовой войны, неумолимо разоряющей большинство населения планеты. Финансовый Молох требует своих жертв. Конфликт асимметричен, поскольку ведется финансовой аристократией, крошечной долей населения, едва достигающей сотой процента.
Театр этой войны представляет множество фронтов на всех континентах. Европа – один из них, с Грецией как самой горячей точкой. Несколько кварталов Афин были разрушены этим конфликтом и редким по интенсивности финансовым кризисом. Эта война, которую ведут Европейская комиссия, Европейский центральный банк (ЕЦБ) и Международный валютный фонд (МВФ), характеризуется и регулярными (до самых греческих выборов 25 января 2015 года) столкновениями демонстрантов с полицией, и ростом безработицы и нестабильности.
Африка – еще один театр этой войны без границ. Многие находящиеся здесь страны несут в этой войне большие потери. Как одно из следствий поражения, африканские страны вынуждены нести бремя промышленного загрязнения развитого мира, служить ему свалкой. Как мы знаем, авангард прогресса, информатика, производит тысячи тонн отходов. Некоторые страны, например Гана, превратились в гигантскую помойную яму. Тысячи детей и подростков, вместо школы, разгребают горы гаджетов, разбирают компьютеры, чтобы извлечь из них детали из ценных металлов и продать их. Это занятие опасно. Повседневное выживание