«Ну, была не была».
Держа руки расставленными, он прокричал:
– Меня зовут Ник Купер! Я агент Департамента анализа и реагирования. Оружия у меня нет. Мои документы в бумажнике на земле.
Из задней двери одного из внедорожников вышел человек в невзрачном костюме. Он двинулся вкруговую и Купер отметил, что винтовки разворачиваются и берут под прицел другие направления.
– Мы знаем, кто вы, сэр. – С этими словами агент нагнулся, поднял бумажник и куртку и протянул ему.
– Все чисто, – бросил он короткую фразу, какими разговаривают по радиосвязи.
По круговой дорожке приблизился лимузин, вырулил на бортовой камень, проехал между машинами и остановился рядом. Агент открыл дверь.
Изумленный Купер сел в салон, пахнущий дорогой кожей, и увидел двоих. Подтянутую, излучавшую бесконечную компетентность женщину лет пятидесяти пяти с холодным взглядом. И чернокожего мужчину с внешностью преподавателя Гарварда… кем он и был прежде.
«Ну-ну. А ты-то еще раньше по всяким мелочам определил, что день принимает странный оборот».
– Здравствуйте, мистер Купер. Позвольте называть вас Ник? – сказал мужчина.
– Конечно, мистер президент.
*– Приношу извинения за некоторую театральность, которая предшествовала нашей встрече. Мы в последние дни слегка нервничаем.
Лайонел Клэй обладал преподавательским голосом: сочным, низким, чуть сдобренным южнокаролинской гнусавостью, – и при этом блистал широтой ума.
«Вежливо сказано».
По мере того как сверходаренные продолжали активнее доминировать во всех сферах – от спорта до зоологии, – обычных людей все сильнее это беспокоило. Было нетрудно представить мир, разделенный на два класса, как, например, в романе Герберта Уэллса, но никто не хотел быть морлоками[7]. С другой стороны, маргинальные элементы из анормальных не сражались за простое равенство, они были уверены в своем превосходстве и готовы убивать, чтобы доказать это. Америка привыкла к терроризму, к смертникам в поясах шахидов в супермаркетах и к ядам, отправляемым по почте сенаторам. Самой кровавой была атака 12 марта: террористы взорвали здание Новой фондовой биржи на Манхэттене, при взрыве погибли тысяча сто сорок три человека. Купер был там, бродил как пьяный по усыпанным стеклом улицам. Ему до сих пор снилась розовая плюшевая игрушка на асфальте одного из перекрестков Бродвея.
«Мы не слегка нервничаем – мы обделались от страха».
Но в ответ Купер сказал только:
– Я понимаю, сэр.
– Это Марла Киверс, начальник штаба, – представил женщину Клэй.
– Мисс Киверс, – кивнул Купер.
Хотя он уже одиннадцать лет был правительственным агентом, политика никогда его не интересовала. И все же даже он знал: Марла Киверс – крутой политический делец, закулисный посредник, чья безжалостность стала притчей во языцех.
– Мистер Купер, – ответила она на приветствие.
Президент постучал костяшками пальцев по перегородке, и лимузин тронулся.
– Марла? – сказал Клэй.
– Мистер Купер, это вы выложили видеозапись по «Моноклю»?[8] – спросила Киверс.
Так, значит, все вступления закончились.
Перед мысленным взором Купера возник тот вечер. После того как Шеннон освободила его детей, он загнал своего прежнего босса Дрю Питерса на крышу. Там отобрал у него видеозапись разговора с президентом Уокером, а потом сбросил наставника с высоты двенадцатиэтажного здания.
И испытал удовлетворение.
Потом Купер сидел на скамейке неподалеку отсюда и решал, что делать с этим видео. Бойня в ресторане «Монокль» была первым и наиболее провокационным шагом в разделении страны: не Север против Юга, не либералы против консерваторов, а нормальные против сверходаренных. Ему казалось, что нужно раскрыть правду об этой атаке, хотя он и понимал, что не сможет контролировать последствия своего поступка.
Что там сказал ему Дрю перед концом? «Если ты это сделаешь, то мир вспыхнет».
Президент Клэй пристально смотрел на него. Купер понял, что его испытывают.
– Да, я.
– Это было довольно необдуманное решение, – заявил Клэй. – Возможно, мой предшественник не отличался добродетелями, но он был президентом. Вы подорвали веру страны в его полномочия. В правительство в целом.
– Сэр, позвольте, эту веру подорвал не я, а сам президент Уокер, когда заказал убийство американских граждан. Я всего лишь рассказал правду.
– Правда – довольно скользкая концепция.
– Нет, величие правды в том, что она правдива. – В голосе Купера прозвучала прежняя непокорная нотка, и он, поймав себя на этом, добавил: – Сэр.
Киверс покачала головой и, отвернувшись, уставилась в окно.
– Ник, а чем вы заняты теперь? – спросил Клэй.
– ДАР предоставил мне отпуск.
– Вы собираетесь возвращаться?
– Не уверен.
– Приходите лучше работать ко мне. Специальным советником президента. Как вам такое?
Если бы Купер составил список из сотни предложений, которые мог бы сделать ему президент Соединенных Штатов, то этого бы там точно не оказалось. У него буквально отвисла челюсть.
– Думаю, вас неверно информировали, – сказал он. – Я ничего не понимаю в управлении.
– Давайте внесем ясность в этот вопрос. – Клэй уставился на него неподвижным взглядом. – Уокер, что и говорить, натворил дел. Он и директор Питерс превратили Департамент, который мог стать нашей главной надеждой на мирное будущее, в частную шпионскую лавочку для воплощения в жизнь своих личных целей. Вы с этим согласны?
– Я… да. Сэр.
– Вы лично убили больше десятка человек и раскрыли совершенно секретную информацию…
Купер кивнул.
– Однако во время этой катастрофы вы оказались единственным, кто действовал добродетельно.
У Киверс при этих словах перекосило губы, но она промолчала.
– Ник, ситуация ухудшается, – пояснил президент. – Мы на краю пропасти. Есть нормальные, которые хотят заключить в тюрьму или даже обратить в рабство всех сверходаренных. Есть анормальные, которые выступают за геноцид всех нормальных. Возможна новая гражданская война, по сравнению с которой прежняя покажется детскими игрушками. Мне нужна помощь, чтобы ее предотвратить.
– Сэр, я польщен, но я и правда совершенно не разбираюсь в политике.
– У меня есть политические советники. А вот кого у меня нет, так это агента-мозгана, который посвятил жизнь выслеживанию анормальных революционеров. Кроме того, вы доказали, что будете поступать так, как вам велит совесть, чего бы это ни стоило. Именно такой советник мне и нужен.
Купер, погрузившись в себя, смотрел вперед невидящим взглядом, пытаясь вспомнить, что ему известно о президенте. Профессор истории из Гарварда, потом сенатор. Всплыли неотчетливые воспоминания о статье, которую Купер читал когда-то. В ней выдвигалось предположение относительно истинной причины, почему Клэй был выбран в вице-президенты: электоральная математика. Как чернокожий из Южной Каролины, он должен был привлечь голоса и южан, и афроамериканцев.
«Господи, Купер! Неотчетливые воспоминания о статье? Это вот и говорит о том, что тебе здесь не место».
– Прошу прощения, сэр. Я искренне благодарен вам за предложение, но думаю, что не гожусь для этой работы.
– Вы меня неправильно поняли, – мягко сказал Клэй. – Ваша страна нуждается в вас. Я не прошу.
Купер посмотрел на…
«Поза Клэя, язык тела в точности соответствовали его словам.
Это не пиар-ход и не способ заткнуть тебе рот.
И все, что он говорил о