он уважает мою невинность, тем более что его личная секретарша — очень хорошенькая и очаровательно наивная женщина — шпионила не за страх, а за совесть, следила за каждым шагом своего патрона, куда бы он ни направлялся. Однако моей уверенности было суждено поколебаться. Когда секретарша Свина летом уехала в отпуск (компания оплатила ей заграничную поездку), ее шеф буквально на следующий день стал «изнывать от тоски». Общеизвестно, что тоска толкает мужчину на поиски развлечений, а «развлекаться» для них — значит делать такое, что вообще делать не следует. По этой причине любовь собственной жены развлекает их, как правило, очень редко, поскольку она дозволенная. Эта любовь не веселила и моего почтенного начальника, который стал теперь обращать особенное внимание на мои наряды, а мы, женщины, знаем, как решительно женская одежда влияет на нравственность мужчин.

Сеппо Свин был один из тех представителей мужской грубости и хамства, которые начинают супружеские отношения насилием, а затем жалуются на холодность жены. И вот он надумал пополнить свежим табачком опустошенный кисет своей эротики, найдя новый объект среди персонала служащих компании! Он плохо знал женщин, но был о них совершенно твердого мнения. Я испытала это на себе вскоре после Иванова дня, когда он пригласил меня на так называемый деловой завтрак. Было забавно наблюдать, как важность самовластного директора растворялась в алкоголе и возникал сюжет для сатиры. Он пытался быть воодушевленным, но его вдохновение плохо держалось на ногах. И я услышала — в который раз! — обычную иеремиаду захмелевшего женатого мужчины: жена его не понимает, дети распущенны, а теща совершенно невыносима. Он завидовал Адаму, у которого не было тещи, и одному своему другу, у которого, говорят, идеальная жена (до замужества она была натурщицей у художника). Слушая директора, я подумала о том, что для него брак либо порт-убежище на случай бури, либо просто бытовое удобство. Я начала немножко лучше понимать его. Его жажда обладать властью вне дома была ненасытна, потому что дома у него не было никакой власти. Он был женат на крупной, энергичной женщине, которая была на целый фут выше мужа и весила на тридцать кило больше его.

Я с опаской взглянула на часы. Время завтрака уже окончилось, а в конторе меня ждала груда писем, требующих перевода на английский язык. Было просто досадно сидеть в обществе начальника за трапезой в рабочее время и слушать сказки, которые гораздо старше самого рассказчика. Я знала, что в конторе вокруг моего пустующего стола поднимается волна возбужденного шепота. Одиннадцать одиноких или ожидающих женщин горячо обсуждали отношения, возникшие между генеральным директором и сотрудницей отдела иностранной корреспонденции. Низкая зависть вербовала к себе на службу низменные страсти, из предположений создавались факты. Я знала моих сослуживиц, которые ни в коем случае не стали бы противостоять искушению, боясь, что оно может не повториться. Они были готовы обоими глазами заглянуть в замочную скважину, лишь бы увидеть нечто такое, что им уже издавна известно. Зависть сплотила их всех против меня. Я была в их глазах счастливейшей женщиной на свете, поскольку я добилась благосклонности директора. Они были в некотором роде правы, так как шеф обрадовал меня следующим сообщением:

— Нейти Баранаускас, вы леди, вы настоящая американская леди. Поэтому я решил повысить вам месячный оклад.

Я выразила обычную благодарность и снова взглянула на часы. Тогда мой кавалер раскрыл прейскурант вин, в котором были все настроения и все жанры — от элегии до оды, — и сказал, милостиво улыбаясь:

— Вам сегодня больше не надо идти в контору. И у меня тоже случайно оказалось свободное время. Вечером, правда, заседание Тигриного общества, но я смогу руководить им по телефону.

Он принялся изучать прейскурант вин, считая опечатками все слова, которых не понимал. Алкоголь имеет обыкновение пользоваться огромным количеством псевдонимов. В ресторанах социальное положение людей определяют на основании марок заказываемых вин. Мой шеф, однако, не зная марок, выбирал, руководствуясь ценами, так как он привык всегда мыслить экономически. Я же чувствовала себя в большом затруднении, поскольку все алкогольные напитки были мне одинаково противны. Я питала отвращение к опьяняющим веществам и к пьяным людям.

Мой сотрапезник был уже в том состоянии духа, когда человек может устоять против чего угодно, но только не против соблазна. Он пересел поближе ко мне и начал говорить слова, за которые следовало бы штрафовать смехом. Он знал по опыту, что ухаживание за женщиной надо начинать с лести, поэтому он стал превозносить мою красоту и отличное знание языков. «Все это только предисловие к объяснению в любви», — подумала я. И не ошиблась: не прошло и минуты, как он сказал, что нуждается в нежности. Он прикинулся поэтичным — боже упаси нас от поэтичных мужчин! — и перешел на «ты».

— Минна, я могу сделать тебя очень счастливой, — прошептал он липким и тягучим голосом. — Ты ни в чем не будешь нуждаться.

Я отстранила его противную мягкую руку, обладавшую, видимо, природной склонностью к ощупыванию женских коленей, и пригрозила, что встану из-за стола. Он уставился на меня безжизненными рыбьими глазами, скрипнул своими искусственными зубами, пригнул жирную шею, на которой ясно обозначились горизонтальные и вертикальные складки зажиточности, сжал кулаки и громко воскликнул:

— Нейти Баранаускас! Я не терплю, когда мне противятся!

— Рабочий день уже окончен, — ответила я сухо, — а в свое свободное время я имею право делать, что хочу.

Я оскорбила его чувство собственного достоинства — бог знает, откуда оно у него завелось! — и теперь он хотел мужественным жестом поправить дело. Он начал пить коньяк — рюмка за рюмкой, — все более пьянея. Наверно, в тот вечер у него не было заседания церковного совета, а то вряд ли он стал бы так запасаться ощущением силы и смелости.

Вскоре официанты и посетители ресторана смогли услышать, что мой достойный кавалер дважды здоровался за руку с президентом, что раз он даже был приглашен во дворец президента на празднование Дня независимости, что ему было обещано почетное звание экономического директора, что он основал Общество Финляндия — Коста-Рика, Хельсинкское джентльменское объединение, Союз друзей вина и противников геморроя; что его двоюродный брат свободно владеет тремя иностранными языками и что его крестная мать была дальней родственницей поэта Эйно Лейно.

Я почувствовала на лице горячую краску стыда. Тут же я услышала, что за соседним столиком довольно громко говорили о моем уважаемом директоре и обо мне. Я обернулась в ту сторону и встретила наглый бычий взгляд. Мой бывший ученик, агроном, посвятивший жизнь скотоводству, выразительно двигая густыми бровями, беседовал с двумя господами того же склада. Я могла себе представить, что