Не знаю, как так вышло, но, похоже, все мои мысли читались на лице. Всегда шумные дети утром вели себя тише воды и ниже травы. Болтливая и любопытная няня упрямо отмалчивалась и лишь тревожно зыркала искоса. А воспитательница в саду только открыла рот, чтобы задать привычные утренние вопросы о сне, настроении и здоровье, как тут же сникла и без лишних расспросов повела мальчишек в группу.
Счастье Басманского, что его не оказалось рядом. Этот сукин сын даже не представлял, как ему повезло, что я заранее придумала идею с командировкой. За долгую ночь споров с собой от той спокойной меня, которая позволила увести в ресторан, а потом доставить удовольствие в отеле, ничего не осталось.
Я мечтала стереть эту сволочь в порошок, подвесить за его драгоценное достоинство или… развестись.
Мысли о разводе были самыми сладкими. Нутром я понимала, что стала жертвой опытного манипулятора и нельзя так остро реагировать на предложение о сексе за свободу. Но Басманский все же был слишком хорош в своем скотстве! Слишком качественно смог меня зацепить.
К обеду моя ярость достигла пика. Соня сладко спала в кроватке, а я, неспособная больше вариться в своих мыслях, позвонила её крестному.
Как ни удивительно для вечно занятого адвоката, Никита Лаевский ответил сразу же.
– Если ты разыскиваешь своего благоверного, то утром я вытолкал его в офис. Ищи там, – произнес он с непривычной усталостью в голосе.
– Я бы с удовольствием подыскала бы для него киллера, но не его самого.
Тон Лаевского немного сбил мой боевой настрой, но цель звонка я помнила отлично.
– Если он еще неделю проживет в моей квартире, я буду готов стать спонсором.
– Значит, он все это время обитает у тебя?
– Сказал, что ты его отправила. – Никита откашлялся. – За это, пожалуй, я благодарить тебя не стану.
На миг представив моего мужа на гостевом диване в квартире Лаевского я улыбнулась. Если Эд где-то и мог жить, то только у себя дома. В гостях и отелях ему вечно что-то мешало, постоянно чего-то не хватало, и он обязательно доносил это до общественности! Много раз!
Ныл как принцесса на горошине, не щадя чувств хозяев и горничных. Это была одна из причин, почему мы никогда не селились в одном и том же отеле на отдыхе, и никогда не оставались с ночевкой у друзей.
– Сочувствую, – вырвалось у меня со вздохом. – Тогда ты, наверное, поможешь мне избавиться от этого мерзавца?
– Развестись хочешь? – прозвучало с еще большей усталостью.
– А он сам еще не консультировался у тебя?
– Я бы тебе рассказал, чем твой благоверный донимает меня уже которые сутки, но при дамах не матерюсь.
– Хорошо… – Улыбаться не хотелось, но уголки губ словно жили своей жизнью. В зеркале отражалась все та же я, с мешками под глазами, свежей морщинкой между бровей, но с улыбкой. – Раз ты пока не нанят, меня проконсультировать сможешь?
– По разводу?… – Для одного из лучших адвокатов города соображал Лаевский подозрительно медленно.
– Именно. Так как?
– Скажу прямо, твоя идея с киллером более реалистична.
– Соне уже два, и мальчишки тоже не грудные. Не вижу причин, почему судья может нам отказать. Тем более, что он мне изменил.
– Сказал бы я тебе, что это была за измена…
– Не нужно! – прервала я Никиту. – Скажи, какие шансы разойтись?
– Будь у вас взаимное желание, шанс расстаться быстро был бы. А в сложившейся ситуации… – в трубке послышалось четкое «хм», и Лаевский продолжил: – Лен, ты своего демона на переговорах хоть раз видела?
– Мм… несколько раз. Когда он по видеосвязи на отдыхе разговаривал.
От этих воспоминаний я невольно вздрогнула. Тогда решительность и хладнокровие мужа меня дико возбуждали. От тона, взгляда, коротких жестов трусы промокали насквозь.
После переговоров сдержаться было невозможно. Занимались любовью как сумасшедшие. Будто нет у нас ни детей, ни будущего, а только этот момент. И так каждый раз.
– И как тебе ораторские способности благоверного? – Никита совсем меня не щадил. Лучше бы сказал, что все сложно, включил занудного юриста или закидал меня статьями из кодексов. Что угодно было бы гуманнее, чем так, через признание.
– Повеситься будет проще, чем развестись…
Опустившись на пол, я одной рукой обхватила голову.
– Примерно так, – Лаевский даже подслащать горькую пилюлю не стал.
– И какой у меня выход?
– Лучше всего, конечно, будет помириться. Мой диван особенно будет рад такому исходу. Но теоретически есть еще согласие сторон. Правда, у меня нет ни одной идеи, как тебе выбить у Эда вольную.
Эд
Никита с недовольным стуком положил на стол телефон, а я стрельнул взглядом на циферблат своих часов. Стрелки показывали «пятнадцать десять» – время дневного сна моей малышки. Если в отеле Лена и смогла меня удивить, то сейчас все шло по плану.
– Ты мне должен! – с тяжелым вздохом сообщил Лаевский. – Надо было еще позавчера выставить тебя за дверь и внести номер телефона в «черный список».
– Я спас тебя от самого трудного в карьере развода. Лучше «спасибо» скажи!
– Можно подумать, ты бы действительно согласился начать процесс и не нашел бы способ вернуться в семью.
Никита недобро посмотрел на меня из-под бровей. Потом махнул рукой. Точь-в-точь как полчаса назад, когда я явился к нему с одной нестандартной просьбой. Сложного в ней ничего не было – всего лишь подтвердить одной воинственной особе, что альтернатив у нее нет: или мои условия, или ничего. Но, чтобы уговорить Лаевского сотрудничать, пришлось постараться.
– А ты смог бы без своих спиногрызов и жены хоть день прожить? – Мой вопрос был скорее риторическим. Чем-то нужно было уесть этого умника.
– Может, стоило доказательства поискать, а не устраивать провокации?
– Какие, Никит? Вот скажи мне, какие?! – Я ослабил узел на галстуке. – Уже с ног сбился в поиске этих самых доказательств. Но все зря! Камеры в отеле установлены только в коридоре. На них мы с Юлькой заходим в номер вместе. Как Чип и Дейл, блин! Не целуемся, но так близко, что чуть ли не в обнимку. В номере камер нет. Что там происходило дальше, я доказать не смогу никак.
– А Юля? – Никита недоверчиво приподнял левую бровь. – Раз Лена твоим словам не верит, заставь помощницу рассказать, как все было.
– Эта сказочница… Она такого может нагородить.
При воспоминании о Юле я крепко сжал челюсть. Вряд ли Лаевский узнал бы от меня какие-то новые маты, но дебилов в нашей с Юлькой истории было двое. Если ругать, то обоих.
– Давай я с ней поговорю. Запоет как соловей, вот увидишь.
– Как кукушка она запоет. О том, сколько мне осталось. Или о том, что у нас с ней было раньше, – нехотя сознался я.
– Твою дивизию… – Никита с тяжелым вздохом закрыл глаза. – Басманский, ты всех любовниц на работу к