Арди лежал на полу и смотрел под потолок, где парила маленькая ледяная копия Кайшаса. Она выписывала пируэты вокруг изменчивых кучевых облаков, порой превращавшихся в такие родные и знакомые пики Алькады.

Их суровый, в чем-то даже грозный вид неприступных скал, нависших над пропастями, устланными верхушками елей и сосен, теперь казался таким вожделенным. Местом, где все было понятно и знакомо.

Дом…

Четырехкрылый орел парил среди них, порой падая в сторону зеркальных гладей широких озер, таких чистых, что даже в самых глубоких местах можно было наблюдать за тем, как суетились рыбки у песчаного дна.

Прошло уже три дня с тех пор, как Ардан общался с Плащом. И все эти три дня он никак не мог выкинуть из головы навязчивый вопрос. Назойливым комаром в ненастное утро тот жужжал в его сознании не давая покоя.

А зачем?

Такой вот вопрос.

А зачем все это? Ради чего? Что вообще Арди хотел от своей жизни? Там, на горных пиках, все было так просто… охота, игры, друзья, а здесь…

Нет, он, разумеется, сотрудничеством с короной обеспечивал жизнь своей семье, но не стоит так уж сильно обманываться подобными мыслями.

Корона обустроила жизнь Шайи, Эрти, Кены и Келли вовсе не потому, что хотела умаслить, пусть и правнука Арора Эгобара и сына Гека Абара (Гектора Эгобара). Нет. Вовсе не поэтому.

Если Император действительно хотел показать первородным расам, что с его правлением начнется новая глава, то тому требовался яркий пример.

Что-то подсказывало Ардану, что в следующем после коронации газетном выпуске он увидит не только свою физиономию рядом с будущим Императором Павлом IV, но и фотографию некоего дома в Дельпасе и его счастливых жителей. И это как нельзя лучше продемонстрирует новые возможности для таких, как семья Эгобаров.

А что дальше…

Когда Арди был маленький, ему нравилось изучать свитки Атта'нха и искусство Эан'хане, потому что оно напоминало о дедушкиных рассказах и сказках, с детства занимавших мысли ребенка словами «магия» и «волшебство».

Теперь же…

Ардан поднял руку и ледяная копия Кайшаса, сложив крылья, опустилась ему на ладонь.

Теперь он проводит часы в тренировочном зале на другом конце материка, пытаясь отточить заклинания, у которых лишь одна цель – сражение.

Что в этом красивого, что в этом сказочного, да и… зачем и с кем ему сражаться?

Так что он каждый раз возвращался к прежнему вопросу.

А зачем?

И не находил ответа. И если Арди раньше не понимал кто он такой – охотник матабар или, теперь уже, начинающий маг людей, то сейчас добавился еще один вопрос – а куда он идет. И с какой целью.

С какой целью дедушка, которого он считал добрым и смешным, оказался прадедушкой, пролившим реки крови не только солдат Империи, но и ни в чем неповинных гражданских.

С какой целью его отец, некогда простой егерь, вдруг оказался сперва бандитом Шанти'Ра, кровожадным и жестоким, а затем героем не стихающего конфликта Фатийской границы, сражавшимся за тех, кого прежде ненавидел, а затем еще и полюбившим человеческую женщину.

Какие цели они преследовали? Какой путь для себя выбрали и ради чего отдали жизни? А самое главное – почему не поделились своими мыслями с Арданом.

Все, что оставил ему в наследство отец – наставление стать сильным ради семьи и самого себя. Но почему-то так и не объяснил куда и как применять эту силу… которой, пока, и не было даже.

Арди вздохнул и разорвал связь с осколком имени льда. В то же мгновение копия Кайшаса испарилась.

Она истаяла облаком пара и юноша, выхватив из рукава рубашки серебренную ложку, метнул снаряд в сторону дверного проема.

– Ай! – раздался вскрик, когда столовый прибор настиг свою цель и врезался, кажется, в район лба, хотя Арди метил в условное солнечное сплетение.

Как он и предполагал, из-за того, что незнакомец стоял слишком близко к барьеру, поглощавшему магию, то и Щит, которым тот собирался отбить своеобразный снаряд, так же оказался поглощен.

А вместе с ним и то хитрое заклинание, коим прежде незваный визитер скрывал себя от взгляда и чувств Ардана.

Приподнявшись на локте, юноша посмотрел в сторону входной двери. Он ожидал увидеть кого угодно – начиная Урносовым и заканчивая младшим братом (он, все же, выяснил, кем являлся тот мальчишка) Татьяны, но никак не тем, кто сейчас стоял перед ним потирая ушибленный лоб.

Держа белыми, тонкими пальцами изящный, тоже белый и тоже тонкий, посох, она недовольно смотрела перед собой. Взгляд её ярких, синих глаз, напоминал юноше последние льдинки ранней весны. Не такие холодные, но чистые и яркие, выглядящие застывшими каплями веселого ручья, проснувшегося от зимней неги.

Её детские, пухлые щеки, укрылись естественным румянцем, а длинные ресницы хлопали крыльями встревоженной бабочки. Она носила черное платье в пол и корсет, который уже сейчас подчеркивал формирующиеся изгибы женского, но все еще детского тела.

Невысокий лоб, овальное лицо и пока еще не показавшиеся скулы.

Она была красива.

Настолько, что это было видно даже с учетом, что девочке, наверное, лишь недавно исполнилось лет тринадцать. Не больше.

А еще у неё оказались странные волосы. Она носила их распущенными, не завязывая лентой и не закалывая шпильками. Прямые, чуть ли не до пояса, черного цвета – темнее вороньего крыла, но по центру красовался рыжий отпечаток. Почти родимое пятно, если оно, конечно, могло появиться на волосах.

В форме цветка.

Его Ардан увидел, когда девочка развернулась на каблуках и уже собиралась выйти за дверь.

– Постой! –