Графиня стояла рядом с Адамом с выражением уверенности на лице. Молодой человек ей не доверял, но это никоим образом не мешало ему восхищаться мастерством, с которым она вела свою партию. К тому же Адам не мог не признать: ее предложение и впрямь сулило ему некоторые преимущества – и вовсе не потому, что девушка оказалась столь хороша. Имя его отца и честь семьи оказались запятнанными настолько, что избавиться от шлейфа сплетен и пересудов помог бы только такой союз, который предлагала ему вдовствующая графиня.
Молодой герцог надолго задумался, и графиня, не мешая ему, терпеливо ждала. Наконец, не выдержав, проговорила:
– Эмилия славится своим мягким нравом, отменным чувством юмора и недюжинным умом. Так что скучать в ее обществе вам не придется.
Очаровательная Эмилия старательно делала вид, что погружена в чтение. Она словно не замечала взиравшего на нее мужчину, хотя расположилась на скамье таким образом, чтобы он мог разглядеть и ее лицо, и фигуру. По этой же причине она не стала накидывать на плечи шаль и не надела шляпку, которая защищала бы кожу от солнечных лучей. Интересно, как долго она сидела в саду в ожидании будущего жениха?
Как ни странно, это очаровательное существо не пробудило в душе Адама каких-либо чувств. Возможно, виной тому был возраст девушки, а также то обстоятельство, что красота и ум никак не могли компенсировать отсутствие твердости духа и силы воли.
Двери распахнулись, и на террасу вышел граф. Высокий и белокурый, он все еще не утратил некоторых черт неуклюжего подростка. Молодой человек бросил на бабку сердитый взгляд, но та в ответ лишь поджала губы. Очевидно, появление внука никак не входило в ее планы.
Он подошел к Адаму с видом человека, намеревающегося пожать другу руку, однако его порывистое и излишне громкое приветствие свидетельствовало совсем о другом. Теобальд, граф Марвуд, боялся своего гостя. Адам прибыл в Англию две недели назад, и граф оказался далеко не первым, кто реагировал на его появление подобным образом, – репутация герцога была известна, и теперь все вокруг ждали, что он станет вызывать на дуэль каждого, чье поведение покажется ему оскорбительным.
И Адам не пытался никого разуверить. Во-первых, потому что действительно был готов к нескольким дуэлям (это зависело от того, что ему удастся узнать о событиях пятилетней давности). А во-вторых, он считал, что такие люди, как Марвуд, более уступчивы, когда охвачены страхом.
– Вижу, бабушка уже поделилась с вами своими соображениями относительно будущего моей сестры, – проговорил молодой граф, бросив взгляд на девушку, напоминавшую статую. Они с Эмилией были очень похожи – оба белокурые, очень красивые и юные.
На вид графу было не больше двадцати с небольшим. Слышал ли этот юноша сплетни, отправившие отца Адама в могилу? Скорее всего – да. Об этом свидетельствовал его страх. И это означало лишь одно: подозрения Адама относительно старинных врагов его семьи небеспочвенны.
– Вы склонны ответить согласием? – спросил Марвуд.
– Милорд, прошу простить моего внука, – вмешалась графиня. – Он еще слишком молод и считает нетерпение и пылкие проявления чувств мужской добродетелью.
Марвуд возвел глаза к небесам – словно молил Всевышнего ниспослать ему терпения – и тихо заметил:
– Полагаю, наш гость уже понял, насколько привлекательно может быть для него ваше предложение.
– В целом оно действительно привлекательно, – ответил Адам.
И он не лгал: ведь этот брак позволил бы перевернуть страницу и забыть о прошлом. Адам лишь сейчас подумал о том, что это было бы очень даже неплохо.
Юный граф бросил на бабку исполненный оптимизма вопросительный взгляд, однако та, соблюдая осторожность, промолчала.
Адам же сосредоточил внимание на девушке в саду. Графиня тем временем отошла в сторону, а ее внук, напротив, подошел к гостю еще ближе – ему не терпелось завершить сделку, и он явно собирался перечислить все достоинства своей сестры. Краем глаза Адам заметил, как неодобрительно покачала головой графиня при виде такой горячности со стороны внука.
Внезапно внимание Адама привлекло какое-то движение на вершине холма – то было черное пятно, перемахнувшее через толстый ствол поваленного дерева и внезапно остановившееся. В следующее мгновение герцог понял, что перед ним женщина. Восседавшая на вороном коне, в черном одеянии, она внимательно смотрела в сторону дома.
– Кто это? – спросил Адам.
Граф прищурился и сделал вид, будто не узнал всадницу, однако бросив взгляд на Адама, он понял, что того не проведешь.
– Моя сводная сестра Клара, – тихо сказал Марвуд. – Дочь первой жены отца.
Темное пятно по имени Клара источало такое высокомерие, что Адам ощущал его даже на расстоянии. Ее конь бил копытами на вершине холма, а сама она взирала на происходящее внизу так, словно перед ней разворачивалось занимательное театральное представление.
Адам помнил леди Клару Чезуик. Их официально не представляли друг другу, хотя ее дебют состоялся до его отъезда из Англии. Ясные глаза и живость – именно эти две особенности произвели на Адама неизгладимое впечатление.
– Похоже, траур не мешает ей приятно проводить время, – заметил Адам.
– На это она ответила бы вам, что таким образом отдает дань памяти отцу. Они очень любили выезжать на верховые прогулки вдвоем.
– Но если именно она старшая сестра, то почему мне в жены не предложили ее? – поинтересовался герцог.
Марвуд вопросительно взглянул на бабку, потом делано улыбнулся.
– Потому что цель этого брака – лишить вас желания меня убить, – неожиданно проговорил граф. – Ведь такое желание у вас, возможно, имеется…
Адам решил не разуверять графа относительно своих намерений: пусть этот щенок поволнуется – и, криво усмехнувшись, пробормотал:
– Марвуд, вы очень меня заинтриговали.
Бросив взгляд на бабку, граф доверительно зашептал:
– Не хочу, чтобы у вас сложилось превратное мнение о сложившейся ситуации, поэтому буду с вами предельно откровенен. Отец избаловал и испортил мою старшую сестру, позволяя ей развивать в себе качества, совершенно непозволительные для женщины. Он никогда не настаивал на том, чтобы она вышла замуж, и теперь Клара считает, будто это ей ни к чему. Отец оставил ей довольно приличное наследство и поместье с прекрасными фермами. – В голосе графа послышалась горечь. – Милорд, я оказал бы вам медвежью услугу, если бы