– Я говорил жене, что гостей совсем мало, но она так нервничала… Что ж, разумеется, ее никто к этому не готовил. – Лэнгфорд запустил пальцы в свои темные кудри, что делал всегда, когда его что-то беспокоило.
Эрик знал, что друга не волновало, хорошо прошел обед или нет, а вот его жену это очень волновало, поэтому он и беспокоился.
– Пусть следующая попытка будет послеобеденным приемом, – предложил Брентворт. – Своего рода салоном… еще одним для того журнала.
Таким образом он высказал то, что было у него на уме, поскольку последние несколько дней он почти постоянно думал о некоей эссеистке, писавшей для того журнала. Девина Маккаллум, оказывается, замышляла отнять одно из его поместий. Что ж, если так, то в конце этой интриги ее ждала кое-какая расплата…
– Хорошо, что и ты пришел, Брентворт, – сказал Страттон, многозначительно взглянув на приятеля.
Хорошо? Эрик мысленно усмехнулся. Да его присутствие было просто необходимо! Журнал этот казался весьма спорным, и Клара, заявив, что она его владелица, неизбежно станет объектом критики. Да, конечно, и Страттон, и его жена – оба они привыкли к конфликтам и даже скандалам, однако долг друга смягчить все это, если получится, и Эрик знал, что кое-что сумеет для этого сделать.
– Мне этот журнал понравился, – сказал он, хотя это было явным преувеличением. – Я даже взял один из номеров домой и прочитал. Леди Фарнсуорт не сдерживает темперамент в своих статьях, но я от нее этого и не ожидал. Историческое эссе написано очень хорошо, хотя я никогда не слышал об авторе. И вклад мисс Маккаллум тоже… весьма интересен.
Да, весьма интересен… Приходилось признать, что у этой дамы талант.
– Аманда говорит, что она очень интересная женщина, так что, думаю, и статьи ее должны быть интересны, – заметил Лэнгфорд.
– Ты знаком с ней лично? – спросил Эрик.
Лэнгфорд помотал головой, налил себе еще портвейна и передал бутылку Страттону. Некоторое время помолчав, сообщил:
– Я немного поговорил с ней на приеме. Зато Аманда с ней подружилась. Я удивился, узнав, что она родом из Эдинбурга. Ничего шотландского в ее речи нет. Впрочем, Аманда сказала, что в детстве она жила в Нортумберленде.
– В ее эссе сочетаются описания путешественника и советы доктора. Да только она, конечно, не доктор, – пробормотал Брентворт.
– Аманда говорила, что ее отец был доктором. Летом она ездила с ним лечить людей в неблагополучных районах.
– Значит, помощница доктора, – произнес Страттон, пожав плечами.
– Да, похоже на то, – согласился Лэнгфорд. – Думаю, теперь, когда ее отца не стало, она сможет продолжить его дело.
– Но ведь она-то сама не доктор… – пробормотал Брентворт.
– Лучше кто-нибудь, кто хоть что-то знает о медицине, чем специалист, не знающий ничего. Вероятно, так на это смотрят те, кого она лечит, – заметил Страттон.
– Да она и не сможет продолжать дело отца. Мне говорили, она гувернантка, – сказал Брентворт, вспомнив то, что сообщил ему Хевершем.
– Она занялась этим совсем недавно, как раз перед тем, как приехала в Лондон. Подписала договор с Хьюмом на месяц или около того.
– С Хьюмом? С этим радикалом?
– Да, с ним. Но он считает, что нанял для дочери не гувернантку, а учительницу, – продолжил Лэнгфорд. – Мисс Маккаллум отвечает за преподавание его дочери целого ряда академических предметов. Этим она занималась и в Эдинбурге. Не гувернанткой служила.
Брентворт вспомнил о ее статье в журнале.
– Полагаю, Девина Маккаллум тоже может оказаться радикалкой. – Немного подумав, проворчал: – Это бы многое объяснило; возможно, ею движет не жадность, а другие побуждающие стимулы. Начать с того, что она не произвела на него впечатления человека, готового на мошенничество ради собственного обогащения. Но вернуть шотландские земли… Что же это, если не мошенничество?
– Почему ты так говоришь? – Лэнгфорд пожал плечами. – Ведь мой учитель не перенял политические взгляды моего отца. Так с чего бы ей вдруг перенимать взгляды Хьюма?
– Я не думаю, что она что-то у него переняла. Полагаю, она знакома с ним лишь потому, что оба они солидарны в своем отношении к одному и тому же вопросу.
– Вопросу? В единственном числе? – пробормотал Страттон. – Полагаю, ты имеешь в виду шотландское дело. Я думаю, можно с уверенностью сказать, что после казней в двадцатых об этой истории нужно забыть.
– Аманда говорит, что у ее новой подруги нет вовсе никаких политических взглядов, – сообщил Лэнгфорд.
– Но в ее статье описывается путешествие на восток от Глазго, где был эпицентр всех тягостных событий, – возразил Брентворт. – А ее пациенткой была жена тамошнего ткача. Она упоминает о его прискорбном отсутствии дома в течение последних нескольких лет и о судебных процессах. Возможно, он был одним из перемещенных.
– И что, это имеет какое-то значение? Сомневаюсь, что она приехала в Лондон, чтобы кого-то убить, – с усмешкой сказал Страттон.
«Нет, она приехала в Лондон, чтобы украсть сотни акров моего наследства», – подумал Брентворт, стиснув зубы.
Лэнгфорд пристально посмотрел на него, и Брентворт мысленно поежился. С большинством других он бы не сомневался, что ничем себя не выдал, но друг слишком хорошо его знал и ухмыльнулся – точно сам дьявол, – и в его голубых глазах заплясали смешинки.
– На самом деле тебе плевать на ее политические взгляды, – заявил он. – Ты просто ищешь предлог интересоваться ею.
Брови Страттона взлетели на лоб, и он тоже уставился на Брентворта.
– Чушь, – отрезал тот. – Ты даже не представляешь, насколько ошибаешься. Твоя безрассудная одержимость собственной женой заставляет тебя думать, что все мужчины такие же идиоты, как ты, Лэнгфорд. Я не испытываю ни малейшего интереса к избыточно хладнокровным шотландским женщинам, получившим весьма своеобразное образование и воспитание. А теперь… Не пора ли нам присоединиться к дамам?
– Избыточно хладнокровная? Вот как? Да ты уже потратил больше времени на изучение ее характера, чем на большинство других женщин вместе взятых. – С самоуверенной улыбкой триумфатора Лэнгфорд поднялся и направился к двери.
«Действительно потратил, но вовсе не по той причине, какую предположил Лэнгфорд», – мысленно проворчал Брентворт.
Глава 3
Дом на Сент-Эннз-лейн в Чипсайде вовсе не казался большим, но лондонские дома могут сильно удивить. Некоторые из них, на вид узкие, с заднего фасада иногда растягивались на целый квартал. «Но вряд ли этот», – подумал Эрик Маршалл, герцог Брентворт. В конце концов, этот дом снимал всего лишь член парламента, причем не такой уж богатый.
Впрочем, вполне возможно, что дом был достаточно удобный для самого Ангуса Хьюма. И, конечно же, его частенько посещали всевозможные радикалы.
Эрик поднялся на несколько ступеней и, постучав, протянул свою визитную карточку открывшей дверь служанке.
– Я с визитом к мисс Маккаллум, – сообщил герцог.
Служанка замялась, взяв визитку. Ее веснушчатое лицо под оборкой белого чепчика зарделось. Окончательно сконфузившись, она пригласила гостя