Не прошло и пяти минут, как я оказалась в машине, не имея при себе ничего, кроме одежды и обуви, что были на мне в тот день.
Меро выдал местонахождение Рэйвен и ее матери – то, что Донли искал со дня исчезновения Равины, и в обмен мой отец отдал ему меня.
Вот так я превратилась из никчемной, никому не нужной девочки, которую никуда не выпускали, в золотую марионетку, самый ценный, самый важный инструмент в мужском мире.
Я рано развилась и всегда выглядела чуть старше своего возраста. Когда я была маленькой, у меня не было возможности поиграть с другими детьми, хотя я, конечно же, знала, что существуют другие дети, – слышала их смех по другую сторону стены, а потом появился мальчик, который осмелился заглянуть в дырку. Мне не у кого было учиться, кроме охранников и моего наставника, и как только мне исполнилось восемь, для «развития» мне подарили телевизор.
Меро, должно быть, увидел это в моих глазах – что я отчаянно нуждаюсь в большем.
Он гордился своей «собственностью», и я быстро стала пешкой в его играх. Делала, как он просил, находила способы обмануть тех, кого он обрабатывал, и они выдавали свои секреты. Эти люди, занимавшие высокие посты, предавали Брейшо. Иногда в надежде на лучшее, а некоторые просто за деньги.
У нас с Меро были уловки, чтобы добиться желаемого, и я всегда хотела дать ему то, о чем он просил, поэтому была чрезвычайно изобретательна. Я изучала людей, научилась видеть больше, чем было открыто, слышать то, что не было сказано вслух. Для меня это тоже стало игрой, чем-то, на чем можно сосредоточиться, способом заслужить любовь, которой я так жаждала.
Секреты были моей целью.
Я была шантажисткой.
И только когда я повернулась спиной к человеку, который освободил меня из тюрьмы, моя жизнь изменилась.
А теперь, теперь она изменится?
Вероятно, да.
Я знаю, что я сильная, я знаю, что справлюсь, но я снова хочу большего.
Я уже не маленькая девочка, которая была совершенно ненужной, даже себе.
Ирония судьбы в том, что единственная вещь, которая когда-либо добавляла в мою жизнь хоть каплю цвета, – это и есть причина, по которой мой мир был окрашен в серый цвет.
Секреты…
Секреты моя цель и моя профессия, но здесь это ничего не даст.
У меня нет никаких рычагов давления – только ложь.
Я не знаю, что такое гордость, – я утонула в стыде.
Я ненавижу себя больше, чем человека, который сделал меня такой.
Насколько ты слаб, чтобы стать тем, кем тебя хочет видеть кто-то другой?
Здесь я смогу быть другой.
Я хочу быть полезной.
Чего-то стоить.
Я вздыхаю и закусываю губу.
Чьи-то тихие шаги привлекают мое внимание; я поворачиваю голову и вижу Ролланда, человека, который помог мне спрятаться у всех на виду.
Я никогда не говорила ему, кто я на самом деле, – дочь человека, которого он ненавидел; только то, что я росла в стенах поместья Грейвенов, пока меня не продали.
Я никогда не говорила ему, кому.
Ролланд засовывает руки в карманы, глядя на сад.
– Тебе не обязательно сидеть здесь, Виктория.
– Нет, обязательно.
– Это и твой дом.
Я киваю.
– Так и будет. Со временем.
Легкая улыбка появляется на его губах, он медленно опускается в кресло рядом с моим.
– Я рад, что ты так думаешь.
Облако неуверенности, окружающее меня, должно быть, душит его так же сильно, потому что он говорит:
– Я полагаю, теперь ты понимаешь…
– … что ты все это время знал, что я была дочерью твоего врага, Донли Грейвена, грязной кровью? – Мой взгляд на мгновение скользит в его сторону, но я быстро отвожу глаза.
– Я не был уверен, но у меня было чувство, может быть, даже надежда, что ты была дочерью женщины, которую я пытался спасти.
– Что это значит? – спрашиваю я. Мне и в самом деле интересно, потому что я никогда не говорила с Марией по душам. Узнавала обо всем по крупицам, но ничто не имеет ни малейшего значения, если не исходит непосредственно из уст того, кто знает всю правду. – Освободить ее? Как именно?
– Твоя мать работала горничной у Грейвенов, она была… их собственностью, насколько это возможно, и Донли выбросил ее, как мусор, когда узнал, что она беременна девочкой, когда ему нужен был только сын. Мейбл привела ее ко мне, и я предложил Марии дом, безопасное место, где она могла бы зарабатывать на жизнь и растить своего ребенка, тебя, когда ты родишься. – Он смотрит на меня. – К сожалению, у нее не было такой возможности. Я полагаю, ты знаешь, почему…
– Он забрал меня от нее в больнице. – Я пожимаю плечами; это не печально – это реальность. – Почему ты позволил ей вернуться в свой дом после этого?
Его лоб морщится, и он отводит взгляд.
– Чувство вины, может быть. Не знаю.
– И этого было достаточно, чтобы ты оградил своих сыновей от меня?
– Я дал им файл, как я делаю каждый раз, когда мы заселяем кого-то в общежитие. Все, что я сделал, это упростил твое прошлое.
Упростил, верно.
Как будто «неблагополучный дом» и «отсутствие родителей» о чем-то говорят.
Я слежу за признаками лжи в его словах и спрашиваю:
– У тебя есть настоящее досье на меня, Ролланд?
Он отрицательно качает головой.
– Не потому, что я плохо искал… Ты не в системе, Виктория. У тебя даже нет свидетельства о рождении, поэтому я и заподозрил, что у тебя за душой нечто большее, чем ты делишься. Технически тебя не существует, но мы можем это изменить, если ты хочешь.
Между нами висит долгое молчание, и когда Ролланд понимает, что у меня нет комментариев к его последнему заявлению, он глубоко вздыхает. В его тоне ясно слышится уныние:
– Я знал, на какой риск шел, впуская тебя в наш дом. Ты пришла тайно, и это означало, что у тебя точно должно быть что-то большее. Я полагаю, мы лишь коснулись поверхности…
– Ты узнал только то, что я тебе позволила, и ничего больше, – прямо говорю я, мои глаза встречаются с его и удерживают взгляд. – Многое из того, что я знаю, не имеет никакого значения для этого места… но и многое имеет.
Есть столько вещей, о которых парни не знают, о которых, вероятно, думают, что все это давно похоронено, но в том-то и дело, что для любого секрета нужны двое.
По крайней мере, так считают наивные люди.
Единственный способ похоронить правду – это похоронить человека, манипулятора и предшественника.
Почему им не приходит такое в голову, я не знаю, но…
На каждого короля найдется мальчик, который восстанет из пепла, – так устроены королевства.
Именно по этой причине я не упала перед ними на колени и не позволила всем своим секретам излиться из уст.
Сила этой семьи, хотя и не имеющая себе равных, не была