Я не хочу даже думать, что будет дальше, но ущерб уже нанесен. И я бы сделала это снова, если бы мне пришлось.

Я отгоняю эти мысли и снова концентрируюсь на игре.

Придурок Лео закидывает мяч в кольцо, и все аплодируют. Новый прилив энергии оживляет всех присутствующих, и теперь все глаза следят за «Волками Брейшо», как они бегают за другой командой по площадке.

Один из наших парней подпрыгивает, блокируя попытку соперников закинуть мяч, и он возвращается в наши руки. Игрок Брейшо направляется к корзине, делает обманный трюк с целью якобы перебросить мяч на другой конец площадки, а сам пасует его назад, Мэддоку, который кидает его в кольцо, забивая трехочковый.

Зрители восторженно вскакивают на своих местах.

Все то и дело толкаются локтями – грубее, чем это разрешено, но после выходки Ройса рефери как будто больше не желают свистеть на фолы.

С Мэддоком в роли нового ведущего игрока «Волки» начинают отыгрывать очки.

На табло остается семнадцать секунд – для баскетбола это целая вечность.

Ну давай же, здоровяк.

Я задираю подбородок, чтобы видеть площадку поверх голов других членов команды, которые поднялись на ноги передо мной, и дергаю голову в сторону, когда рядом со мной вдруг появляется директор Перкинс.

– Здравствуй, Рэйвен.

На меня накатывает волна тревоги, но я заставляю себя снова перевести взгляд на площадку, уверенная на сто процентов, что, несмотря на напряженную игру, Мэддок и Кэптен оба заметили, как этот кусок дерьма подвалил ко мне.

– Что вам надо, Перкинс?

– Сегодня утром на своем столе я обнаружил весьма интересное уведомление о переводе, мисс Карвер.

Я замираю. И, видимо, мои глаза широко распахиваются, потому что Мэддок хмурится сильнее, но он бросается вперед, снова с мячом в руке, и я пододвигаюсь, чтобы лучше видеть.

В ту же секунду Перкинс кладет руку мне на плечо, и я резко выкручиваюсь из-под нее.

– Блин, не трогайте меня, – выплевываю я сквозь сжатые зубы, на что он лишь усмехается.

Толпа издает стон, и я снова бросаю взгляд на площадку – Мэддок в отчаянии проводит ладонями по лицу, а мяч уже у команды-соперника. Звучит финальный свисток.

– Спасибо за всю вашу помощь, мисс Карвер.

– Не льстите себе, – выдавливаю я все так же сквозь сжатые зубы. – Ради вас я бы никогда, блин, и пальцем не пошевелила.

Он делает шаг вниз и поворачивается, чтобы посмотреть мне прямо в глаза.

– Доброй вам ночи. Жду не дождусь следующей игры. – Он ухмыляется и уходит прочь.

Как бы мне хотелось навалять этому мудаку по полной.

Я смотрю на табло со счетом игры.

На нем лучший счет сборной команды Брейшо. Последний шанс, который был у парней на беспроигрышный сезон в старшей школе.

Все сделают вывод, что это было просто невозможно, будут говорить, что у них должна была быть хоть одна неудачная игра за весь сезон.

Никто вокруг не знает, что произошло в эти выходные.

Сегодня в школе я то и дело ловила на себе любопытные взгляды. Некоторые ученики пялились на порез у меня на губе и синяк на щеке, который ближе к вечеру стал проступать ярче. Я пользуюсь дешевой тоналкой, которая не смогла скрыть его на весь день. А если добавить к моему виду пустые взгляды нас четверых за ланчем, безумие сегодняшней игры и притворно дружелюбные улыбки Перкинса, можно гарантировать, что кольцо слухов теперь разгорелось адским пламенем. Не говоря уж о том, что эта троица, известная своим умением отключаться от всего мира, будучи в форме на игровой площадке, сегодня гораздо больше внимания уделяла мне, чем игре. Да уж, людям будет о чем поговорить.

Да пошли они все.

Команды уходят с площадки, и толпа болельщиков редеет. Я остаюсь сидеть на своем месте.

Как я и ожидала, Бас пытается поговорить со мной, но я качаю головой и отвожу взгляд. Он, черт возьми, отлично знает, что мне совершенно не интересны его запоздалые переживания – для них слишком поздно.

Парни задерживаются в раздевалке – наверняка тренер устроил им разнос. Когда они наконец выходят, кроме них у двойных дверей больше никого нет.

Все три пары глаз фокусируются на мне, чтобы убедиться, что я там, где они меня оставили.

Они замедляют шаг, чтобы я смогла их догнать, и мы вместе идем к «Денали» Кэптена.

Когда мы усаживаемся в машину, они делают несколько глубоких вдохов, и лишь после этого двигатель запускается.

Меня начинает подташнивать от волнения, растущего внутри меня.

Они могут заговорить в любой момент, требуя ответов. И неважно, сколько раз я прокрутила этот разговор в своей голове, готовясь к возможным вопросам и репетируя подготовленные ответы, – ни в одном из них я не уверена.

Я даже не уверена, что смогу врать им в лицо, когда до этого дойдет дело.

К счастью, кажется, игра высосала из них последние силы – как и из меня.

Кэптен едет сразу домой, от ужина все отказываются и сразу расходятся по комнатам. Все запираются у себя, и я делаю то же самое.

Я падаю на матрас и жадно втягиваю воздух, наполняя им легкие.

Перкинс сказал, что сегодня нашел на своем столе уведомление о переводе. Все получилось намного быстрее, чем я предполагала.

Мое время с ними почти вышло.