Я рассмеялась, думая, что она шутит. Бьянка была миниатюрной, легкой, с по-детски звонким голоском. Но Сэди только подняла бровь.
– Папа говорил, что строиться здесь небезопасно. И тем не менее, – продолжала она, взмахнув рукой и открыв дверь, – мы здесь. И потом, она управляет семейным благотворительным фондом, – она понизила голос до шепота, я безуспешно пыталась понять, что она имеет в виду. – Все должны поклоняться в святилище Бьянки Ломан.
– Сэди? – послышался откуда-то женский голос. – Это ты?
– Началось, – пробурчала Сэди, толкая меня бедром в бок.
Только тогда до меня дошло, что всегда означал ее характерный взмах руки, – ее мать, Бьянку. Грант был всегда в одном и том же настроении, уравновешенный и непреклонный, но хотя бы предсказуемый. От него я узнала, что такое на самом деле власть. А Бьянка могла усыпить твою бдительность похвалой лишь затем, чтобы дождаться, когда она уснет, и нанести удар. Но сбить спесь с другого может кто угодно, даже я. А вытащить кого-то из одного мира и перетащить в другой – это и есть настоящая власть.
На том первом ужине я подражала каждому движению Сэди, сидела тихо, старалась не высовываться. Но я заметила, как сжимались их челюсти по мере того, как разрастался список моих провинностей: никакого колледжа даже на горизонте, никаких карьерных планов, никакого будущего.
Сэди завоевывала их доверие ради меня, малыми дозами, на свой лад. Я была проектом. К концу лета ее отец предложил мне стипендию на время учебы на ближайших бизнес-курсах – инвестиция в будущее, как он выразился. На следующий год они купили дом моей бабушки и в качестве одного из условий сделки разрешили мне поселиться у них в гостевом доме. Отведать вкус положения Сэди Ломан.
* * *
В конце концов я стала работать в компании Ломанов на полную ставку, управляя их активами в Литтлпорте и присматривая за их собственностью во время их отсутствия. Я сумела пробиться наверх своим трудом, показать себя.
Но непросто было избавиться от паранойи, которая возникла, когда среди ночи, спустя долгое время после того, как должны были вернуться родители, в дверь позвонили дважды, и я, бросившись открывать, увидела не маму, со смехом роющуюся в сумочке и в то же время отводящую темную челку, упавшую на глаза, – «опять ключи посеяла!» – и не отца, с лукавой улыбкой наблюдающего за ней и качающего головой. А полицейских у нас на веранде.
Поэтому я всегда являлась заранее – на встречу, показ дома, к телефону, если договаривалась созвониться. Мною двигала ошибочная надежда, что на этот раз я смогу заранее предвидеть то, что надвигается.
– Столик забронировал Паркер Ломан, – сообщила я администратору. Фамилию Ломанов было неизменно приятно называть и смотреть, как неуловимо меняется выражение лиц, как быстро происходит адаптация. Администратор с улыбкой повела меня к столику, стремясь услужить чему-то большему, чем я.
Я села спиной к стене и лицом к открытому залу и окнам, выходящим на пристань и бухту за ней, – вид с этажа на один выше первого. Но уже через несколько мгновений замерла, увидев, как та же администратор ведет в мою сторону детектива Коллинза. Она взмахнула волосами, указывая на мой столик, и у меня екнуло сердце. Его улыбка при виде меня длилась долю секунды, к тому времени, как он сел, я успела собраться с духом.
– Привет, Эйвери, а я и не знал, что вы присоединитесь к нам, – сказал он.
Я скомкала салфетку у себя на коленях и медленно разжала пальцы.
– И я не знала, что вы входите в этот комитет, детектив.
Впрочем, логично. Если бы я дала себе труд задуматься, я, наверное, догадалась бы о нем.
– Просто Бен, пожалуйста, – попросил он.
Вместе с комиссаром городской полиции Джастин Макканн детектив Бен Коллинз занимался организацией и проведением большинства мероприятий – от молодежных парадов Четвертого июля до фестивалей на Харбор-драйв в День города. Именно его я встретила на утесах той ночью. Он светил фонарем мне в лицо, ослепив меня. А потом устроил мне допрос. И хотел выяснить все, что только мог, о вечеринке и о том, почему я вернулась к краю утесов.
По общепринятым представлениям он был хорош собой: широкоплечий, с крепким подбородком, ясными блестящими глазами, с первыми признаками зрелого возраста, которые лишь придавали ему притягательности, с точки зрения окружающих. Но я могла воспринимать его только как участок негативного пространства. Как в ту ночь, с фонариком, свет которого отбрасывал на его лицо пугающие тени, так и всегда.
– Ну что ж, – продолжал он, отпив воды из бокала, – рад встрече с вами. Давно не виделись. Где вы теперь живете?
Я не ответила, притворившись, будто изучаю меню.
– И я тоже рада вас видеть, – сказала я.
Трудно было понять, где заканчивается любезная беседа и начинается допрос. До тех пор, пока не нашли записку Сэди, он сидел напротив меня за моим кухонным столом и раз за разом перебирал подробности моего рассказа о том вечере. Как будто заметил в моих первых показаниях нечто насторожившее его.
«С кем вы были? Зачем звонили ей? Писали ей сообщения?» И на следующем моменте всегда заострял внимание: «Но вы за ней так и не съездили?»
Шквал вопросов был стремительным и грубым, так что я порой не могла сказать, вспоминаю я события того вечера или то, что ответила ему в прошлый раз.
«Кто еще там был? Вы знали, что она встречалась с Коннором Харлоу?»
– Хорошо, что вы здесь, – сказал он. – Честно говоря, я как раз сегодня собирался звонить вам.
Я ждала, затаив дыхание. Тот список имен, который он дал мне, был, как я теперь понимала, способом найти пробел в чьих-то показаниях. Вытрясти всю правду. И когда во время допроса он встал, чтобы позвонить, а его напарник отвернулся, я сфотографировала список на свой телефон, пытаясь понять, что же они увидели. Но оказалось, что напрасно. В тот же день они нашли записку Сэди, и с тех пор остальное уже не имело значения. Но, сидя напротив него сейчас, я почти ожидала, что он снова начнет цепляться к мелочам, выискивая расхождения.
– Я слышал, какие-то проблемы возникли вчера вечером в одном из сданных в аренду домов, – сказал он.
– Да уж, – я покачала головой. – Но ничего не пропало.
Он разгладил скатерть на столе перед собой.
– Арендаторы здорово перепугались.
Я вскинула голову.
– Вы там были?
Он кивнул.
– Я принял вызов. Зашел, осмотрелся, постарался успокоить их.
– Почему же вы не позвонили мне вчера?
Единственным пропущенным в моем телефоне был звонок от Доналдсонов.
– Не стоило ради этого никого будить, – ответил он. – Честно говоря, я не заметил никаких признаков того, что там побывали посторонние.
– Ну что ж, – я расслабила плечи, – и мы тоже не будем обращаться в полицию. Арендаторы решили съехать. В составлении протокола нет необходимости.
Во время затянувшейся паузы он внимательно смотрел на меня.
– Я знаю, как выполнять свою работу, Эйвери.
Я отвернулась, давние ощущения вновь пробудились во мне. Как будто он искал скрытый смысл в каждом моем слове.
– А вот и Паркер, – объявила я, увидев, как он входит в комнату вместе с Джастин Макканн и еще одной женщиной. Пока они приближались, я узнала ее в лицо, но имени так и не вспомнила. Примерно моих лет, светло-каштановые волосы заплетены в колосок, очки в красной оправе точно в тон губной помаде.
Паркер наклонился и поцеловал воздух возле моей щеки, чем удивил меня.
– Извини, если заставили тебя ждать, – произнес он.
– Вовсе нет.
Он пожал руку