После ухода Хелены я еще немного раздумывала, не продолжить ли танцы под дождем. Но побоялась, что в любой момент может вернуться шофер или приехать новый ученик, и, уже начав замерзать, решила отказаться от этой идеи.
Я отогнала прочь грустные мысли, запрокинула голову и сделала еще один глубокий вдох. Чистый, холодный от дождя воздух Штольценбурга. Правда, как же хорошо быть здесь, вернуться в Германию и в замок. Садовник даже засадил несколько баков у ворот розовыми фуксиями, которые я так люблю. Я улыбнулась самой себе.
Новый школьный год начнется в понедельник, и я, Эмма Магдалена Моргенрот, верю, что никогда прежде не была так готова к нему. Готова к десятому классу. Готова взрослеть. Я затащила чемодан по наружной лестнице, выпрямила плечи и вошла в величественный холл интерната.
В тот же день я нашла книгу.
Позднее я не раз спрашивала себя, что бы произошло, не попадись она мне. Если бы мы не направились первым делом в библиотеку? Или если бы я нашла эту книгу, но отложила в сторону? Или засунула на какую-нибудь полку? Что бы случилось тогда?
Западная библиотека располагалась, как можно догадаться по названию, в западном флигеле замка, причем в той части каменной громады, которая не использовалась для школьных нужд. В северной стороне располагались учебные классы, в восточной – спальни и жилые комнаты некоторых учеников интерната, а большая часть западного флигеля пустовала уже лет восемьдесят, со времени последней перестройки замка.
Кто-то из прежних директоров решил размещать учителей не в самом замке, а отдельно, в прилегающих хозяйственных постройках. Западный флигель, старейшая часть замка, кстати, – главным образом использовался как склад для пришедшей в негодность мебели, истрепавшихся карт и ящиков, забитых старыми, пожелтевшими тетрадями. Стены метровой толщины и каменные лестничные клетки отапливались с трудом, и зимой здесь часто замерзал водопровод. Только бальный зал на втором этаже использовался регулярно. Этажи над ним большую часть времени напоминали Спящую красавицу.
Я уже долгое время считала это порядочным расточительством, ведь, если задуматься, западная библиотека была очень красивой. И давно решила, что это помещение может идеально подойти для моей задумки. Теперь же, увидев все своими глазами, я пришла в восторг: стены от пола до отделанного благородным деревом потолка закрывали шкафы с книгами. Даже вокруг окон были приделаны деревянные полки, все до одной наполненные старыми, драгоценными переплетенными книгами (они, конечно, были на порядок ценнее книг, доступных любому ученику в нашем медиацентре по локальной сети).
Еще в библиотеке располагались открытый камин и гигантский дубовый письменный стол, несколько кресел и диванов с точеными ножками, столик, украшенный мозаикой, и огромная люстра, должно быть созданная в самом начале эры электричества. Только кое-какая сломанная мебель и ящики со старыми атласами, приправленные тоннами грязи и паутины, немного мешали. Но это поправимо. Я высоко закатала рукава свитера.
– Красота, – сказала Шарлотта, пока я снимала на телефон окружающую рухлядь, чтобы потом выложить фото в сеть. – А ты уверена, что твой отец не против?
Шарлотта – англичанка, она пониже и поизящнее меня, походит на фарфоровую куколку с медовыми локонами. Любит футболки с узорами в виде котов (сегодняшний вариант – две черные кошечки, хвосты которых соединяются в форме сердца). А еще она – моя лучшая подруга. Уже четыре года, с первого дня, как я пришла в Штольценбург, мы на каждом уроке сидим рядом и делимся друг с другом всеми секретами.
– Да брось, – отмахнулась я. – Комната и так не используется.
Во время своих самых скучных каникул я продумала каждую мелочь. Мы сделаем эту библиотеку нашим личным убежищем. Убежищем от школьных стрессов и напряжной обстановки общих комнат. Я не волновалась, согласится ли отец, ведь обычно он разрешает почти все, что я хочу. И потому его разрешение скорее формальность, при случае я спрошу у него.
Мы пролезли через груды ящиков и рухляди.
– Посмотри на все эти книги. Разве здесь не чудесно? – спросила я, когда мы добрались до центра помещения. – А камин! Зимой разведем здесь огонь, станем пить чай и читать классиков, напольные часы будут звонить каждый час, а окна покроются инеем. Уютно!
Шарлотта уставилась на меня:
– Классиков? Ты имеешь в виду чтиво такое же увлекательное, как «Натан мудрый» Лессинга?
В точку! Шарлотта хорошо помнила мои нагоняющие скуку комментарии к пьесе, которую мы читали в девятом классе.
Я отодвинула в сторону дребезжащий торшер:
– Тут дело не только в книгах. Я скорее думаю о тайном обществе.
Прочитав недавно статью о знаменитых студенческих союзах в Америке, я загорелась мыслью организовать свой собственный элитный клуб для встреч в Штольценбурге. Мы, в конце концов, учимся в одной из лучших и старейших школ Европы, и втайне я мечтала создать что-то вроде общества «Череп и кости». Только без неприятного времяпрепровождения, вроде лежания голыми в гробах и тому подобного.
– Мы могли бы здесь встречаться и спокойно болтать, делать домашние задания, смотреть фильмы. Увидишь, будет супер.
– Не придется каждый вечер бороться за место на диване в общей комнате, будет свое собственное, – согласилась Шарлотта. За секунду окинув комнату взглядом, она вздохнула: – Но нужно вытереть пыль.
– Спасибо!
Откинув челку с лица, я быстро заговорила, просто не могла больше сдерживаться:
– В общем, я все уже придумала. Сначала уберем отсюда все старье, думаю, в спальню напротив, там хватит места. Но я не знаю, сможем ли мы вдвоем все унести. Хотя бы попытаемся. Потом приберемся здесь, сделаем что-нибудь с паутиной и ее мерзкими обитателями. А этот комод… эй, чего это ты вдруг обниматься лезешь?
– Я по тебе соскучилась. И только сейчас поняла насколько, – улыбнулась Шарлотта и сжала меня в объятиях еще сильнее.
Она немного пахла пляжем и молочком для загара, потому что тоже только что вернулась с каникул. Ее семья отдыхала на Лансароте.
– У мамы было совсем не весело, да? – спросила Шарлотта.
– Сойдет, – пробормотала я.
Шарлотта слишком хорошо меня знала. Она понимала: чем охотнее я рвусь заниматься школьными делами, тем хуже обстоят дела в семье. А ведь мы с мамой даже не ссорились ни разу.
– Нормально, в общем. Только…
Я на миг задумалась, почему на душе остался такой осадок от испорченных каникул. Скука – это не конец света, и все равно…
– Думаю, я просто поняла, что теперь должна сама справляться со всем и больше не ждать помощи от родителей. Вот так, – наконец объяснила я.
Это, собственно, не стало для меня каким-то революционным открытием. Честно говоря, я была готова к этому уже