«Я всегда буду видеть перед собой ту женщину,

цеплявшуюся за мужа, и их шестерых детей…»

(из воспоминаний Берты Малвилл,пассажирки лайнера «Титаник»,о последних минутах семьи Гудвин)

— Виктор! Виктор! — прокричал молодой француз и сбежал вниз к морю по крутому обрыву, где два его товарища только что расположились отдохнуть и уже собирались угоститься отменным коньяком.

— Ни минуты покоя! Ну что за народ эти французы? — выругался бородатый американец и посмотрел на своего товарища.

— Зачем я вам понадобился, Антуан? — обернулся, не вставая с песка, Виктор.

— Ты же у нас физик? — подбежал Антуан к ним.

— Физик-ядерщик, — уточнил Виктор.

— Ну вот ты-то нам и нужен, — встал над ними Антуан.

— Я? На заброшенной ферме в глухой деревне? — уже было рассмеялся Виктор, но поднялся.

Бородач махом вылил себе в рот коньяк и встал вслед за Виктором.

— Чего вы там нашли? — спросил он у Антуана, — марсианские револьверы? Или…

— Или, — кивнул Антуан, — я бы на вашем месте, товарищи, в начале бы посмотрел на это добро, а потом смеялся.

— Ладно уже, пошли, — ответил Виктор, махнув Антуану, и все трое направились в сторону деревни.

В огромном сарае, на самой окраине, не было ничего примечательного. Виктор в недоумении посмотрел на голые стены, разбитые бутылки на полках, но Антуан указал ему вниз. В дальнем углу был спуск в подвал.

— Сюда, — позвал их Антуан и полез в подвал первым.

Два испанца, стараясь ничего не трогать, стояли посреди большой комнаты и разглядывали надписи мелом на школьной доске. В самой комнате был относительный порядок.

— Вначале мы подумали, что какой-то местный любитель оборудовал себе тут лабораторию, — говорил, спускаясь вниз, Антуан, — но потом я заметил кое-что интересное. Благо, я знаю английский, в отличие от бойцов, и сразу же решил показать вам.

Он указал на стол, остановившись у самого входа.

— Посмотрите эти записи. Виктор подошёл к столу и посмотрел на бумаги. Он взял одну из них и изменился в лице.

— Это же… — повернулся он к Антуану и чуть не закричал, — это разработки моего отца! Это его почерк! Он отправил эти бумаги во Францию, в 1912 году! Как они тут оказались?

— А твой отец сейчас где? — подошёл бородатый американец. Он взял тетрадь в кожаном переплёте со стола и начал её просматривать.

— Отец погиб… в том же 1912-м, — ответил Виктор, — насколько я знаю, он отправил эти записи доктору Кюри.

— Не удивительно, что они тут, — ответил Антуан и подошёл к друзьям, — архив доктора Кюри достался нацистам. Очевидно, что это он и есть. Но почему они прячут его в этом сарае, а не в Лейпцигском университете?

— Секретные разработки, — ответил ему Виктор, продолжая просматривать записи, — другого ответа нет. Лаборатория любого университета, и тем более специально построенный объект в Германии, это первые места, где будет искать их МI6. Они очень хотели заполучить их ещё тогда, когда отец был жив, а сами они были просто ищейки из SSB. Но ни они ни немцы, ничего не сделали бы.

— Почему? — удивился американец.

— Вторая часть дневников находится у меня, в Лондоне, — усмехнулся Виктор, — и очень надёжно спрятана.

Он посмотрел на бородача.

— Есть идеи, как это всё увезти, Эрнест?

— Идеи? — усмехнулся бородач, — идея придёт через два часа и она называется «Сандауэр». Не знаю насчёт Лондона, но до Ливерпуля эта посудина нас точно подкинет. А по дороге мы разберём, что тут писал твой покойный батюшка. И, кстати, ты что, по рождению Гудвин? — внимательно посмотрел он на Виктора.

— Гарольд Виктор Гудвин, — улыбнулся Виктор, — давно я не слышал этого имени!

— А я никогда и не верил, что ты немец! — разразился смехом Антуан.

— Вообще-то, тогда уж, еврей, — так же, усмехнувшись, ответил ему Виктор, — фон Готт, это фамилия человека, который вырастил и воспитал меня после «Титаника». Я вообще не знаю, что было бы со мной, не появись он тогда, в те дни, в моей жизни. Он был немец. А вот моя покойная мачеха была еврейкой, а мой сводный брат — раввин на Манхэттене. Но это дела не меняет.

Он положил бумаги и взял в углу огромный деревянный ящик.

— Давайте паковать это добро, пока есть время. Если нацисты это потеряли, то наверняка попытаются вернуться за этим сокровищем.

— Да что же тут? — бросился собирать бумаги и тетради Антуан.

— Отец был компаньоном Николы Теслы, — ответил, не глядя на Антуана Виктор, собирая бумаги, — они занимались подвижным магнитным полем. Представляете, что может случиться, если фашисты попытаются это использовать в качестве оружия?

— Гм, — проговорил Эрнест, не отрываясь от тетрадки в кожаном переплёте, — «чёрные дыры» и «кротовые норы»[1]? Я думаю, что твой покойный отец был гением, опередившим свою эпоху…

— Что значит «кротовая нора»? — не понял Антуан.

— А это значит, — ответил Эрнест, глянув на француза, — что если мы соберём по этим записям механизм, над которым работал отец нашего Гарольда, который сейчас Виктор, и запустим его, то выйдем отсюда не в сарай, а там, где захотим. И тогда, когда мы этого захотим. Например, сможем отужинать с Бонапартом, или собственными глазами увидеть смерть Цезаря.

— Что? — удивлённо глянул на Эрнеста Антуан, — так чего мы копаемся, товарищи? За таким они не просто вернутся, а на танках! Быстрее! И постарайтесь не потерять ничего!

Небольшая яхта почти причалила к маленькому деревянному пирсу.

— Чарли! Старина! — замахал руками Эрнест, завидев на мостике фигуру капитана.

— Здорово, Хемингуэй! Может скажешь мне, какого чёрта тебя занесло именно в эту деревню? — шутя ругался капитан, которого, как оказалось, звали Чарли.

Он подогнал яхту как можно ближе, спустился на палубу, и спрыгнув на пирс, не дожидаясь пока подадут трап, побрёл пешком к берегу.

Матросы бросили якорь.

— Чего это у вас? — указал он на огромный ящик, — и может познакомишь со своими товарищами? — обнял Хемингуэя капитан.

— Пустяки, — махнул рукой Хемингуэй, — это кое-какие бумаги, которые надо доставить в Ливерпуль вместе со мной и этим уважаемым журналистом, — указал он на Виктора.

— Надеюсь, это не то, что заинтересует пограничников? — посмотрел на ящик капитан.

Виктор хотел что-то ответить, но Хемингуэй опередил его.

— Ну что ты, старик, брось, какие пограничники? За ними немцы гоняются.

Капитан улыбнулся.

— Ну слава Богу, а то я уж начал волноваться, что это очередная партия рома для многострадальной Америки. Он посмотрел на Виктора.

— Капитан Чарльз Лайтоллер[2], — кивнул капитан.

— Виктор фон Готт, — ответил Виктор, — а Вы…

— Тот самый, но не хотел бы обсуждать это с журналистами, если Вы про «Титаник», — сказал спокойно Лайтоллер.

— Пожалуй, Вы мне не откажете в этом, — улыбнулся Виктор и протянул ему руку, — сегодня я второй раз Ваш пассажир.

— Да ну… —