Жизель поняла, что не так давно взошло солнце. Ну, и кто дал мышке пинка? Она не могла поверить в выносливость этого человека. Она не могла поверить в собственную выносливость.
— Устала? — выдохнул Алек ей на ухо. Он все еще стоял, нагнувшись за ней, наполняя как никто другой. Когда он напрягся и толкнулся, девушка могла поклясться бы, что почувствовала его член в горле. — Жизель? Все в порядке?
— Да, я устала, я выдохлась, ты, большой болван, не смей останавливаться.
Он усмехнулся и девушка почувствовала, как его пальцы затанцевали вдоль ее позвоночника. Затем его рука скользнула вперед и нашла её клитор. Поглаживая его большим пальцем, мужчина сказал:
— Я хочу, чтобы мой рот оказался тут прямо сейчас. Но это случится позже. — И окажется достаточным, чтобы «дать на чай» ейдругой оргазм.
Она почувствовала, как его хватка усилилась.
— О, Боже, как же приятно, — простонал Алек. — Кто-нибудь говорил тебе, что, когда ты кончаешь, твои внутренние мускулы стискивают? — Он содрогнулся позади нее, когда наконец наступило освобождение. — Все мускулы.
Она слабо хихикнула, но голову с постели так и не подняла. Три раза… или, все-таки был и четвертый? Этот мужчина — не человек. И спасибо, Господи, что она на таблетках.
Он немного помедлил, затем подхватил на руки и стал баюкать в объятиях, как если бы она была ребёнком.
— Теперь поспи, — сказал Алек, укладывая девушку в постель и накрывая одеялом. — Я тоже… Ты истощила меня, моя леди. — Потом добавил: — У тебя есть паспорт?
— Нет, — сказала она сонно.
— Хмм, нужно уладить это. Мы не сможем уехать в Шотландию без него.
— Ты все еще хочешь, чтобы я поехала? — Жизель покраснела, вспомнив, на что они потратили последние пять часов. — Я имею в виду, в Шотландию?
— Конечно. — Он устроился под покрывалом, и, обняв девушку, обхватил ее длинными ногами. Жизель сразу стало тепло и греховно уютно. Пульсация между бедер наконец утихла. «Она утихла, потому что ты онемела, идиотка». Он сделал так. И это было замечательно. — Я уже говорил, не так ли?
— Ну… — Она зевнула у его плеча. — Это произошло до того, как я, так сказать, отведала товара.
— Жизель, дорогая. — Он поцеловал ее макушку. — Я никогда не знал такую умную и, в то же время, такую глупую женщину. Ты поедешь в Шотландию. Говоря другими словами, я не уйду без тебя.
— Властный болван, — пробормотала она. Вдруг он включил свет у постели, отчего ее глаза чуть не окосели и резко закрылись.
— А-ай! Мне кажется, моя сетчатка только что расплавилась!
Она услышала, как Алек проглотил смешок.
— Извини, любимая. Я только хочу получше рассмотреть твою шею. — Жизель почувствовала, как он откинул волосы и осторожно прикоснулся к укусу.
— Укус — это серьезная вещь… Мне, действительно, очень жаль, что я поранил тебя. Ты же знаешь это, правда, Жизель?
— Не беспокойся об этом. И рискуя, что ты станешь более высокомерным, чем уже есть — хотя не могу себе представить, как это возможно, — скажу, что мне понравилось. Вряд ли там рана.
— О. — Она безошибочно услышала облегчение в его тоне. — Рад слышать это. У меня нет никакого объяснения, кроме… Не хочу, чтоб ты думала, что я кусаю любого. Просто я… потерялся в тебе.
— И что ты захотел выделить меня, — добавила Жизель сонно. Ах, даже с этим противным светом она вполне способна хорошо заснуть. — Выключи лампу у кровати! Вот, хорошо. Я не возражаю носить твою метку какое-то время.
— Что ты сказала?
— Пометил меня.
— Что?!
Ё-моё! Иисусе, для парня с повышенной реакцией, он действительно какой-то заторможенный.
— Что?
— Не кричи, я здесь. Я и забыла, что оборотни такие обидчивые.
— О, Боже мой!
— Успокойся. — Забеспокоившись, она села. Было похоже, что он собрался грохнуться в обморок. — Эй, все в порядке. То, что я сказала, это же правда? Ты пометил меня так, чтобы никакой другой оборотень не подошел ко мне. Теоретически, они увидят твою метку и не подойдут ко мне. Или сойдут с ума, чтобы бороться за меня. Ха! Такое уже случалось.
Жизель увидела, как Алек покачнулся… но присел, чтобы не упасть. Очень мудро.
— Ты знаешь? Обо мне?
— Конечно. Но не сразу. — добавила она, успокаивая, потому что Алек выглядел таким расстроенным. — Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять это. Ну, давай, ты — слишком быстрый и слишком сильный для парня твоих… скольки лет? Около тридцати?
— Тридцать один, — сказал он рассеянно.
— Плюс, твоя выносливость в постели — это… это действительно нечто. — Она покраснела? После того, что они разделили? «Ты, наверно, сильно устала. Иди спать, Жизель». — Я никогда не встречала оборотней, но моя мама работала на Люциуса Уиндэма.
Алек уставился на нее с самым бесценным выражением удивления на лице.
— Твоя мама работала на прежнего лидера стаи?
— Может, прекратишь кричать? Да, она управляла его конюшнями. — Конечно, ведь он не мог жить без своих лошадей. Алек, наконец, должен сообщить ей правду, потому что она думала, если он так и не скажет ей, то Жизель набросится на него как ASPCA[16].
— Что ж, естественно, он не мог трогать их, так как лошади инстинктивно бегут от любого оборотня. Так он объяснял, и, как оказалось, мама тоже любит лошадей, поэтому она осталась.
— После вышла замуж за моего папу и переехала в Бостон. Но к тому времени она увидела многое. Моя мама, — добавила Жизель с удовлетворением, — рассказывала перед сном самые лучшие сказки. Я разгадала тебя некоторое время назад. Я говорила это… помнишь?
Он потряс головой, его рот все еще был открыт.
— Просто я не… всю ночь я пытался вычислить, каким образом тебя можно похитить в Шотландию, чтобы там рассказать правду…
— Типичное ухаживание оборотня, — усмехнулась Жизель. — Вам, парни, действительно нужно поработать над романтикой.
— Или попытайся объяснить это завтра. Имею в виду, сегодня попозже. Или пождать, пока мы не узнаем друг друга получше… и ты знала!
— Ага.
— Но ты не должна никому рассказывать!
— Это невежливо, так как не ты осуществил это. — Она покраснела сильнее, словно это было возможно. — Кроме того, у нас… на уме были некоторые другие вещи.
Он разразился смехом, громким, заливистым, от которого зазвенело в ушах.
— Сладкая Жизель, ты — для меня, а я, определенно, для тебя. Я понял это в тот момент, когда учуял твой запах. Спелые персики посреди той улицы, вонючей и со слякотью. Единственный Санта, у