Воздух, наполненный запахом пыльцы, струится сквозь ее длинные и волнистые волосы.

Яркое солнце превращает каждый ее волос цвета каштана почти в красный. Смех Пенелопы — это та мелодия, которая звучит в моей голове вот уже несколько месяцев. И я рад давиться пропитанными запахом пыльцы, почти рыжими, волосами, чтобы услышать его.

Сви-сви-свиииист резиновых шин, летящих по мостовой, становится все громче — нас догоняют Герберт и Матильда. Пенелопа смотрит через плечо, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть солнечный блеск через желтые стекла ее солнцезащитных очков в форме желтых звезд. Губы персикового цвета улыбаются, когда наши конкуренты равняются с нами. Пен и Рыжеволосая, тянутся друг к другу, дотрагиваясь кончиками пальцев — Братство руля.

Паря на своем скейтборде, Кайл крепко держится за портфель Герба и катятся вместе.

— Держись, — говорю я Пенелопе сквозь шум скорости.

Благодаря природным инстинктам и улице, на которой я прожил всю свою жизнь и знаю, как свои пять пальцев, я приподнимаюсь на сиденье и достаточно низко наклоняюсь. Я плотно закрываю глаза и перемещаю силу с каждого мускула на теле в ноги и кручу педали еще быстрее. Пронзительный крик моего пассажира заставляет меня ускориться сильнее, ехать быстрее; пот катится по лицу и легкие жадно глотают воздух.

Мы пролетаем мимо наших соперников и Пен вовсю кричит: «Неудачники!».

Когда я снижаю скорость и въезжаю на дорожку моего дома, торжествующий, но абсолютно запыхавшийся, наши соперники проносятся мимо.

Пен спрыгивает с руля, я бросаю велосипед рядом с канистрами из-под масла, и сваливаюсь в траву, задыхаясь от нехватки кислорода. Яркие звезды-очки всплывают передо мной, заслоняя солнце. Она держит в правой руке наши аттестаты успеваемости и улыбки на лице почти не видно.

— Я должна взглянуть что там, прежде чем родители попросят показать им, — произносит она и падает рядом со мной.

Я не удивлен, когда вижу что несколько «А», упали до «В» и некогда хорошая посещаемость теперь отмечена знаком минус. Мое поведение больше не похоже на достойное и в колонке для комментариев значится небольшая записка для моих родителей.

«Я обеспокоена недавним поведением Диллона и снижением его успеваемости. Он часто стал уставать на уроках и постоянно отвлекается. Мистер Декер приступает к заданиям в самую последнюю минуту, вследствие чего страдает качество его работ.

Могу я посоветовать, что бы он усиленно работал летом над списком для чтения и сконцентрировал свое внимание на подготовке к высшей школе? Если же он продолжит работать, как и прежде, уверена, что впереди Диллона ждет яркое будущее.»

Пенелопа, просмотрев свой аттестат, тоже видит записку от миссис Алабастер.

«Летняя школа».

— Этого не будет, — говорит «почти лентяйка», закидывая свои плохие оценки обратно в сумку.

Позже, после того, как родители выговаривают мне по поводу аттестата, отправляют в комнату до конца дня как наказание. Они и не догадываются, что мне больше никуда и не надо, и я иду с превеликим удовольствием, притворяясь пристыженным. Пенелопа уже ждет меня, махая своей маленькой ручкой. Мы не двигаемся с места несколько часов.

«ТЕБЕ РАЗРЕШЕНО ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ТЕЛЕФОНОМ?»

Из окна своей спальни, Пенелопа читает записку, которую я прислонил к теплому стеклу и трясет головой. Уже перевалило за два ночи и мои глаза слипаются, но я ем шоколадные батончики и пью газировку, чтобы не уснуть.

«НЕТ», — отвечает ее записка.

Я изображаю грустное лицо и сильнее прижимаюсь к стеклу, чтобы она видела.

Это наша обычная ночная программа. Пенелопа ходит вялая весь день, потому что не спит по ночам, а я совершаю набеги на кухню в поисках чего-либо сладкого и попить, поэтому я могу не спать тоже. В большинстве случаев сон уходит, когда сладости начинают действовать, но тогда уже и бессонница одолевает меня до зари.

Такие ночи обычно приводят к тем дням, когда она не идет в школу.

Но не всегда.

Иногда она просто не в настроении идти в школу.

«ИДИ СПАТЬ», — пишет она.

Допивая остатки теплой, выдохшейся газировкой, я игнорирую ее записку, как делаю каждый раз, когда она ее поднимает, и сминаю алюминиевую банку в руке. Я кидаю ее в свой шкаф к остальным, которые прикончил ночью. Несколько месяцев назад, я сделал перестановку в своей комнате, и теперь кровать стоит прямо у окна. Матрац подо мной становится мягче с каждой минутой, которую отсчитывают часы. Мои веки отяжелели, и неимоверно горят глаза между длительными морганиями. Я зеваю, и сквозь сон вижу, как вздыхает Пенелопа.

«ГЕРБ СЕГОДНЯ ПОЦЕЛОВАЛ МАТИЛЬДУ», — пишу я.

Глаза Пен округляются и она улыбается. Она с опущенной головой пишет ответ.

«ЭТО МЕРЗКО!»

Отвращение и мерзость — это не то чувство, которое я испытал, увидев как мой лучший друг целует Рыжеволосую за спортивным залом сегодня в обед. Мир всегда мне казался очень красочным, а когда я вернулся в класс, то только губы Пенелопы и были яркими.

Я завидовал.

«ТЫ КОГДА-НИБУДЬ ЦЕЛОВАЛСЯ?», — пишет она.

Мое сердцебиение учащается, и усталость отходит на второй план, когда добела разгоряченный адреналин движется по моему телу. Я сижу прямо, надеясь, что она не может разглядеть, как краска заливает меня от щек до груди.

«НЕТ, ТЫ ЧТО. А ТЫ?»

Она быстро качает головой в знак отрицания.

Все мое тело расслабляется, и я выдыхаю. Мой пульс потихоньку приходит в норму, когда разговор о поцелуях повисает в тишине. Я вижу, как Пенелопа грызет свои ногти и смотрит назад. Когда усталость, которую я так и не могу побороть берет верх, последняя мысль которая приходит мне в голову, перед тем как заснуть — это, как же я счастлив, что Пен никогда еще не целовалась.

Герб, Кайл, Пенелопа и я проводим день на пляже, катаемся на буги-бордах и ныряем в соленых волнах. Мы едим сэндвичи с песком и ловим морских звезд между камнями у основания скал, похожих на замки. Как мне было велено, когда солнце начинает садиться, я хватаю Пен, наши полотенца и мчусь домой.

— Не опаздывай, парень, — наставляет меня Уэйн перед уходом. — Моя дочь должна быть здесь, чтобы отдать честь стране как подобает.

Наши босые ноги шлепают по разгоряченному асфальту, а плечи жалит летнее солнце. На наших носах появилось вдвое больше веснушек, чем было утром.

На дворе четвертое Июля, и каждый вышел из своего дома с грилем и шезлонгом, наслаждаясь национальной свободой. Вечерний воздух наполняют ароматы масла для жарки гамбургеров и уксуса из соуса для барбекю, на котором готовят курицу и ребра.

Взрывы фейерверков и петард затуманивают воздух.

После того, как я украдкой уношу кусочек арбуза из вклада моей мамы в соседскую вечеринку, мы следуем за Рисой, чтобы зажечь Пенелопе бенгальские огоньки.

— Вы ребята готовы идти в высшую школу? — спрашивает моя сестра. Еще не зажженный косячок висит в уголке ее губ и