— Она постоянно с нами, — жалуется Кайл. Он на ходу рубит неуклюжие, низко растущие ветви деревьев ржавым топором, который стащил из гаража отца.
— Да уж, потому что влюбленный голубок без нее не может, — шутит Герб. Он хлопает меня по вспотевшему затылку и бежит вперед, пиная камень, будто это футбольный мяч.
К тому времени как мы заканчиваем разведывать лесополосу за нашими домами, солнце палит на нас сверху через ели и хвойные сосны. Стволы деревьев и валунов на земле сплошь покрыты мхом, и земля больше напоминает жидкую грязь. Я предложил Пен пройтись с нами, потому что она тут еще не бывала, но очевидно, я единственный, кто хочет видеть ее здесь.
— Я хочу сказать, что она как тень, — говорит Кайл, размахивая тупой, выцветшей сталью.
— А у нее нет своих друзей?
— Мама не разрешала мне ходить так далеко, — кричит объект нашего разговора на расстоянии пятидесяти футов. Пенелопа бежит через узкую сухую полоску земли, чтобы сократить расстояние между нами, но наш хвостик не добегает до нас, а останавливается и хватается за бок.
Босоногая, она спешит, несмотря на боль в боку, но ударяет палец о камень, наполовину торчащий из земли. Она кричит, я останавливаюсь и оборачиваюсь, чтобы посмотреть что случилось. В этот момент Кайл и Герб смеются надо мной.
Надеюсь, они нахватают тут клещей.
— Я вернусь за ней, — говорю я, указывая через плечо большим пальцем. — Она не сможет пройти дальше, — указываю на склон на нашем пути, заросший кустами.
Герб прихлопывает какое-то насекомое на своем лице, смешно кося глазами.
— Прекрати вести себя как баба, — говорит он.
Я пожимаю плечами и еще раз смотрю на Пен. Она приложила руку к глазам, пытаясь смотреть сквозь солнце на нас. Тень с красным отсветом закрывает ее глаза, и капелька крови медленно течет из разбитого колена по голени.
— Ты больше не с нами, Диллон. Ты все время проводишь с новой девочкой, — замечает Кайл.
На самом деле склон не такой уж и крутой и я пригласил ее прогуляться с нами, но не говорил ей приходить без обуви. Ей не следовало увязываться за нами, если она не может идти в ногу. И уж точно, не моя проблема в том, что ее мать не хочет отпускать ее так далеко от дома. Моим родителям все равно. Кайл прав…Я всегда с Пенелопой.
Разведывать это все-таки мужское занятие.
— Я ухожу домой! — кричит догоняющая. Ее разраженный голос отскакивает от камней, покрытых мхом и окружающих деревьев.
Герб и Кайл смеются. Мне начинает сводить живот.
— Хорошо, — говорит в ответ один из них так, что бы было слышно.
Нет никакого смысла оглядываться на Пенелопу, чтобы понять действительно ли она уходит. Я и так знаю, что уходит. Она не такого плана девочка, чтобы бросать пустые угрозы. Когда мои друзья начинают подниматься в гору, я нагибаюсь, чтобы заткнуть джинсы в носки и продолжаю следовать рядом с ними.
Я надеюсь, что им в штаны нападает достаточно клещей.
Завернув за холм, Герб решает охотиться на медведей, Кайл же хочет спуститься вниз к пляжу, чтобы поймать морскую звезду у основания замка, а я хочу домой. Но мы проводим вечер среди деревьев, на которые забрались, гоняя зайцев топором, выкапывая, и бросая друг в друга червей, как будто снова наступило лето. Наш смех вспугивает птиц с веток, и мы бежим, пугая сами себя разговорами, что слышали змеиное шипение.
Мы рассказываем непристойные шуточки, дразня Герба после того, как он признался, что нечаянно дотронулся до груди Матильды в школе; подначиваем друг друга съесть странные ягоды с неизвестного куста. Мы все перепачканные, руки покрыты волдырями.
К тому времени как мы направляемся домой, мы пахнем грязью и потом, а Кайл находит у себя клеща.
К сожалению, он у него на животе.
— Не могу дождаться, когда мы перейдем в старшую школу, — замечает Кайл по пути домой. — Столько девчонок.
— Да уж, девчонки из старшей школы как кровососущие, которые переносят разные болячки. По крайней мере, я так слышал, — дразню я его.
Он чешет живот в том месте, куда клещ проникнул под кожу. Никто из нас не захватил зажигалку, чтобы поджечь его, поэтому он терпит до дома.
— Все малышки будут хотеть меня в следующем году, — говорит Герб. Пот струится по его вискам. — Потому что я накачанный.
— Тогда плохо, что ты влюблен в рыжую, — говорит Кайл, имея в виду Матильду.
Так и идем домой, споря у кого мышцы лучше и «так какие они были на ощупь, ее сиськи, поточнее?».
Между тем, мои мысли заняты девочкой, которая убежала от нас. Было глупо с моей стороны позволять ей идти одной, и уж точно не должен был позволять этим идиотам, чувствовать себя виноватым за то, что пригласил ее с нами. Пенелопа самая крутая девочка, которую я только знаю и наша дружба, она… замечательная. Она никогда не была такой разраженной как сегодня. Я надеюсь, что не разрушил все то, что у нас есть.
Когда мы появляемся из леса и подходим к моему заднему двору, Герб рассказывает, что, по его мнению, Матильда запихивает в свой лифчик носки. Мистер Файнел у дома без футболки — скорее всего, чтобы проветрить свою волосатую грудь — и косит газон. Когда он видит нас, выключает косилку и в упор смотрит на меня.
Я обхожу дом с другой стороны, чтобы не столкнуться с ним.
И с его волосатым телом.
Косилка запускается снова.
— Лучше я пойду домой, пока не схватил боррелез. Идешь? — спрашивает Кайл. Он уже направился туда, где находится его дом.
— Я с тобой, — говорит Герб, следуя чуть позади него.
Как бы я не хотел посмотреть на горящего клеща, но должен извиниться перед кое-кем.
— Очень по-особенному смотрятся твои штаны, заправленные в носки, Ди, — говорит Риса.
Ее острота колет меня прямо в живот.
Сжав губы, я медленно выдыхаю и разворачиваюсь. Моя сестра и Пенелопа, сидят на верхней ступени крыльца рядом друг с другом. Заходящее солнце окрашивает их кожу, а так же небо, в розовый, оранжевый и фиолетовый, и отбрасывает тени на их босые ноги.
Их кожа выглядит побитой и на голове у каждой неопрятный пучок из волос.
Риса надела очки Пен.
Пенелопа сверлит меня пустым взглядом, и я чувству свою вину еще острее.
— Прости меня, — говорю я с улыбкой, которую тут же хочу стереть с лица.
— Ты повел себя как настоящий негодяй, позволив ей пойти домой в одиночестве, — говорит Риса. В уголке губ у