— Всякий знает, что кони самые умные, — сказала я, хотя Чемпионка была первой лошадью, которую я видела так близко. — Ты только посмотри, как Чемпионка стоит и внимательно слушает нас.

— Она уже слышала эту историю, — сказал Майкл. — Так вот. Самым знаменитым из всех Келли в Галлахе был Уильям Бой О’Келли.

— Когда? — спросила я.

— Что когда?

— Когда он жил?

— О, задолго до Кромвеля, но через несколько столетий после того, как первые Келли пришли с севера. Их предводителя звали Майн Мор. Его сын Кеаллай позднее передал свое имя нашему роду. Кеаллай означает «раздор», и Келли, соответствуя своему имени, всегда сражались. Против завоевателей, но, честно говоря, и между собой. Раздоры. Братья убивали братьев ради титула главы клана, Taoiseach. Ты не станешь укорять меня за это? — спросил Майкл.

— Моя прародительница, Королева Маэва, тоже знала толк в раздорах и междоусобицах, — сказала я.

— Маэва — твоя прародительница? Ух ты, ее крепость находится неподалеку от нас!

— Мы, Кили, — потомки ее сына Конмака. Отсюда и название Кон-на-мара — Кон-с-моря.

— Выходит, — сказал он, — мы с тобой были связаны еще до того…

Я смогла лишь кивнуть. Он наклонился ближе, не отпуская мою руку.

— Прости, что прервала твой рассказ, Майкл. Продолжай.

Он прочистил горло.

— Так вот. Этот предводитель, Уильям Бой, правил нашим кланом в течение долгого мирного периода: нормандцы утихомирились, а Кромвель еще не пришел. И захотел он устроить пир, да такой, о каком и не слыхивали на всем острове Ирландия. Он пригласил на него всех вождей и правителей из городов на многие мили вокруг. И они приехали на этот великий рождественский пир в Галлахский замок вместе со своими женами и детьми, воинами и слугами, поэтами и священниками. В те дни семьи внутри клана находились в вассальной зависимости от вождя, и у каждого, кто прибыл в Галлах, были свои обязанности. Например, Ноутоны везли в замок Келли французское вино из порта — очень ответственная задача, — сказал Майкл.

— А ты что, очень любишь выпить? — спросила я.

— Я могу пить, а могу не пить, — ответил он.

— Это хорошо, — сказала я. — Продолжай. Думаю, гости привезли лошадей?

— Действительно, привезли. Причем прекрасных лошадей: одни были лоснящимися черными, другие — совершенно белыми. А один конь был как спелый каштан. Этот цвет очень идет и лошадям, и женщинам, — сказал он и одним пальцем, мягко и быстро, погладил меня по голове, однако я ощутила это прикосновение всем телом. — У тебя целый водопад тяжелых рыжевато-каштановых волос — похоже на хвост Чемпионки.

— На хвост Чемпионки?!

— Но он, конечно, и близко не сравнится с твоими прекрасными густыми волосами, Онора Кили. А твои глаза… Они такие ясные. Зеленые с золотистыми искорками… — Он потянулся рукой к моему лицу, но потом быстро опустил ее.

Я судорожно сглотнула.

— Ты остановился на пире, Майкл, — сказала я хриплым голосом.

— А… Ну да.

— Итак…

— Итак, началось пиршество. В огромных очагах бараны жарились целиком. И все гости горячо благодарили поваров за угощение.

— Хорошие манеры, — заметила я.

— Точно, — подтвердил Майкл. — А если кто-то оказывался не таким воспитанным? Тогда ему отрезали мясо из самого невкусного места — холодную лопатку. Всем гостям Уильяма Боя так понравилось здесь, что у него не хватило духу распустить их после Рождества. И все они остались, а пиршества, скачки, пляски, рассказывание всяких историй и музыка продолжались еще три времени года, пока не наступило первое августа — Lughnasa, когда нужно было собирать урожай. Чистосердечную щедрость Уильяма Боя О’Келли помнят по сей день, и даже сейчас такое гостеприимство называется Fáilte Uí Cheallaigh — «Прием О’Келли». — Майкл погладил меня по руке. — И это действительно очень теплый прием, — добавил он и отпустил меня.

— Твоя мать, Майкл, — напомнила я ему.

— Вот тут и появляется она. Через много лет после того пира, когда нашу землю захватили враги, Блейкни разрушили Галлахский замок, а наш городок переименовали в Кастл Блейкни — Замок Блейкни. И все же Келли до сих пор помнят и пересказывают старые сказания. Однажды на Майский праздник[13], Bealtaine, моя мать еще до рассвета отправилась на холм к Галлахскому замку. В наших краях мы верим, что на Bealtaine в первый день мая роса на траве обладает могучими целебными свойствами.

— Мы тоже верим в это, Майкл.

— А у вас девушки умываются ею, чтобы улучшить цвет лица? Хотя тебе, конечно, нет нужды волноваться по этому поводу.

— У нас, Майкл Келли, говорят, что если в этот день поваляться в росе, то все твое тело будет сиять необыкновенной красотой, — сказала я.

— Поваляться? — переспросил он. — Я так понимаю, без одежды?

— Не думаю, Майкл Келли.

— Ага, — сказал он, а потом вдруг вскочил и отвернулся от меня.

Я встала.

— Ты же еще не уходишь?

— Нет. Вовсе нет. Но Чемпионке нужно попить воды, да и мне тоже.

— Конечно, — сказала я. — В ручье возле родника Святого Энды очень вкусная вода.

Майкл взял Чемпионку под уздцы, и мы втроем направились к ущелью, которое вело в лес.

Когда мы проходили мимо Барна-хауса, шторы на окнах еще были задернуты. Но солнце уже полностью взошло — скоро мисс Линч проснется и выглянет в окно. Мы вышли на поляну у родника.

— Так что же случилось с твоей матерью на Bealtaine? — спросила я, когда Чемпионка напилась из Тубур Гйала, а Майкл, наклонившись, быстро глотнул воды.

— У моей матери были большие проблемы с ногами: мозоли, подагровые шишки, отекшие лодыжки и искривленные пальцы — в общем, настоящая катастрофа. Одна мудрая старуха сказала ей, что если на рассвете в Майский праздник она пойдет на руины Галлахского замка, роса исцелит ей ноги. И вот она взбиралась по склонам скакового кольца, пока весь город спал в ночной мгле. С первыми лучами солнца она увидела замок. Мама пошла дальше на холм и вдруг остановилась. Потому что услышала музыку… Звуки волынки. Может быть, это были волшебные трубы?

Майкл умолк. Чемпионка настороженно подняла голову, словно старалась лучше его расслышать. Мы стояли в тени дубов. Майкл подошел к каменной стенке, окружавшей источник Святого Энды, и присел на нее, похлопав ладонью по месту рядом с собой. Я устроилась возле него. Мы улыбнулись друг другу, и он продолжил свой рассказ.

— Моей матери всегда нравилось слушать рассказы об эльфах и их добрых делах. С детских лет она отмечала для себя развалины крепостей и заколдованные деревья, в которых могли бы поселиться эльфы. В уважении к их ритуалам она находила такое же удовлетворение, как и в выполнении обрядов и чтении молитв у источников вроде этого. Мама говорила, что это просто разные способы упорядочить нашу дико хаотичную жизнь. Но чтобы в действительности услышать волшебную музыку… Такого она никогда не ожидала. Музыка звала ее, тянула вперед, — продолжал Майкл. — Если следование за этой мелодией