Теперь всё приобретает определенный смысл.
– Да. Если… Майкл жив, то он должен знать, что мне осталось всего два месяца, может даже меньше, – говорит мама и подходит ко мне. Её лицо выражает вселенскую любовь, но сейчас я испытываю тихий ужас. Думаю, он отчетливо читается на моём лице. Мама поджимает губы и, словно решившись, заканчивает свой монолог. – И на случай, если твой папа не объявится, я хочу провести эти недели с тобой.
Мороз проносится по коже.
– Он появится, – уверяю я. – Ты же знаешь, папа не допустит… этого.
У меня язык не поворачивается, чтобы сказать "твоей смерти". В груди становится так погано, что хочется вырвать сердце.
– Возможно, – отвечает она.
Вернувшись в дом, я так и не поела. Сходила в душ и переоделась в свою обычную домашнюю одежду. Свободные брюки и футболка. Мокрые кудрявые волосы заколола на макушке и, спускаясь вниз, обнаружила в кухне Майкла, Кейт, Истона и маму.
– Простите, что так сбежала, – говорю я и спускаюсь с лестницы, заправляя выбившиеся пряди за уши.
Истон подходит ко мне и, вглядываясь в глаза, спрашивает:
– Всё хорошо?
Бросаю взгляд на маму, она отрицательно качает головой. Ясно. Говорить о попытке её убийства, а это именно она и была, – нельзя.
– Всё хорошо.
– Истон, Кейт? Я покажу ваши комнаты, – говорит мама и, уводит за собой моих друзей, провожаю их взглядом и повернувшись, ловлю взгляд Майкла.
Смотрю на него, он на меня. Мне так хочется, чтобы он успокоил меня и морально придал сил, но он не обязан этого делать. А я не в праве об этом просить.
Но я обязана кое-что ему сказать. Все мои нападки на него – это чистой воды обида за момент, что был несколько лет назад. Недавний разговор с мамой, встреча с не мертвыми и смерть моего пациента показали, что все мы не вечные и тащить груз обид и недомолвок не нужно. Рано или поздно всё это перестаёт иметь хоть какое-то значение.
– Майкл? – произношу я и если это возможно, то его взгляд становится более внимательным. – Прости меня. Я хочу, чтобы ты был моим другом. Я действительно вела себя как ребенок и искренне прошу за это прощения. Но… Я… я не хочу тебя потерять.
Он молча разглядывает меня, потом отворачивается и смотрит в окно. Я задерживаю дыхание и внутренне напрягаюсь. Секунда. Вторая. Третья. Майкл снова возвращает свой пронзительный взгляд ко мне.
– Я всегда был твоим другом и даже самое ужасное ребяческое поведение этого не изменит. Ничто не в силах этого изменить.
Фу-у-ух.
– Спасибо, – шепчу я.
Думаю, он даже не представляет, как для меня важны эти слова.
– Всегда пожалуйста.
Мама спускается вниз и, подходя к нам, говорит:
– Майкл, я не думаю, что тебе нужно сегодня уезжать.
Так ты снова уезжаешь?
Отвожу взгляд в сторону и понимаю, что новость о его скором отъезде всё же бередит душу. Когда мы увидимся в следующий раз? Увидимся ли вообще?
– Нужно, Джей, – уверяет Майкл.
– Завтра Гриро отправит отряд, и…
Майкл не дает маме договорить, перебивает её:
– Сколько отрядов ты уже отправила? Три? Четыре?
Мама поджимает губы и отвечает:
– Семь.
– Ты же сама понимаешь, что это расточительно. Людей и так немного, и неизвестно, что будет, если Майкл не вернется. Ты должна собрать вокруг себя самых преданных, а не отправлять их на смерть.
Что Майкл имеет ввиду? Для чего маме люди вокруг неё?
– Он вернется! – говорю я, даже в мыслях не могу представить другого варианта. – Папа обязательно вернется.
Но взгляды Майкла и мамы рушат мою надежду. Мне становится так неприятно оттого, что они не верят в папу так, как я. Он ведь никогда нас не подводил и сейчас не подведет.
Мама берет мои руки в свои и сжимает их.
– Надежда – это неплохо, но ты должна быть готовой к любому раскладу. Понимаешь?
– Нет. Я не готова к тому, чтобы потерять вас обоих. Это…
– Джил, ты сильная. – Уверяет мама.
– Нет. – Спорю я. – Я слабая. Мама, я вообще не сильная и никогда такой не была. Я…
Мама улыбается, но улыбка настолько печальная, что я чувствую горечь во рту.
– Детка, ты лучшее, что есть у нас с папой и когда-либо было,
