авторам в своей простой и бесхитростной книге. Следственно, в крайнем случае этот длиннейший список будет вам хоть тем полезен, что совершенно для вас неожиданно придаст книге вашей известную внушительность. К тому же вряд ли кто станет проверять, следовали вы кому-либо из этих авторов или не следовали, ибо никому от этого ни тепло, ни холодно. Тем более что, сколько я понимаю, книга ваша не нуждается ни в одном из тех украшений, которых, как вам кажется, ей недостает, ибо вся она есть сплошное обличение рыцарских романов, а о них и не помышлял Аристотель, ничего не говорил Василий Великий и не имел ни малейшего представления Цицерон. Побасенки ее ничего общего не имеют ни с поисками непреложной истины, ни с наблюдениями астрологов; ей незачем прибегать ни к геометрическим измерениям, ни к способу опровержения доказательств, коим пользуется риторика; она ничего решительно не проповедует и не смешивает божеского с человеческим, какового смешения надлежит остерегаться всякому разумному христианину. Ваше дело подражать природе, ибо чем искуснее автор ей подражает, тем ближе к совершенству его писания. И коль скоро единственная цель вашего сочинения – свергнуть власть рыцарских романов и свести на нет широкое распространение, какое получили они в высшем обществе и у простонародья, то и незачем вам выпрашивать у философов изречений, у Священного писания – поучений, у поэтов – сказок, у риторов – речей, у святых – чудес; лучше позаботьтесь о том, чтобы все слова ваши были понятны, пристойны и правильно расположены, чтобы каждое предложение и каждый ваш период, затейливый и полнозвучный, с наивозможною и доступною вам простотою и живостью передавали то, что вы хотите сказать; выражайтесь яснее, не запутывая и не затемняя смысла. Позаботьтесь также о том, чтобы, читая вашу повесть, меланхолик рассмеялся, весельчак стал еще веселее, простак не соскучился, разумный пришел в восторг от вашей выдумки, степенный не осудил ее, мудрый не мог не воздать ей хвалу. Одним словом, неустанно стремитесь к тому, чтобы разрушить шаткое сооружение рыцарских романов, ибо хотя у многих они вызывают отвращение, но сколькие еще превозносят их! И если вы своего добьетесь, то знайте, что вами сделано немало.

С великим вниманием слушал я моего приятеля, и его слова так ярко запечатлелись в моей памяти, что, не вступая ни в какие пререкания, я тут же с ним согласился и из этих его рассуждений решился составить пролог, ты же, благосклонный читатель, можешь теперь судить об уме моего друга, поймешь, какая это была для меня удача – в трудную минуту найти такого советчика, и почувствуешь облегчение при мысли о том, что история славного Дон Кихота Ламанчского дойдет до тебя без всяких обиняков, во всей своей непосредственности, а ведь вся Монтьельская округа[22] говорит в один голос, что это был целомудреннейший из любовников и храбрейший из рыцарей, какие когда-либо в том краю появлялись. Однако ж, знакомя тебя с таким благородным и таким достойным рыцарем, я не собираюсь преувеличивать ценность своей услуги; я хочу одного – чтобы ты был признателен мне за знакомство с его славным оруженосцем Санчо Пансою, ибо, по моему мнению, я воплотил в нем все лучшие качества оруженосца, тогда как в ворохе бессодержательных рыцарских романов мелькают лишь разрозненные его черты. Засим молю бога, чтобы он и тебе послал здоровья и меня не оставил. Vale.[23]

На книгу о Дон Кихоте Ламанчском Урганда Неуловимая Если к тем, кто мыслит здра-, Адресуешься ты, кни-, Не грозят тебе упре — В том, что чепуху ты ме-; Если же неосторож — Дашься в руки дурале-, То от них немало вздо — О самой себе услы-, Хоть они из кожи ле-, Чтоб учеными казать-, Опыт учит: чем пышне — Древо расцвело на солн-, Тем под ним в жару прохлад-, Вот ты в Бехар и отправь-: Там есть царственное дре-, На котором принцы зре-, И блистает между ни — Герцог, равный Александ-, В чьей тени ищи прию-. Смелого удача лю-! Расскажи о приключень — Дворянина из Ламан-, У кого от книг неле — Ум совсем зашел за ра-. Дамы, рыцари, турни — Голову ему вскружи-, И с Неистовым Ролан-[24] Стал тягаться он: влюбил — И решил мечом добить — Дульсинеи из Тобо-. Титульный свой лист не взду — Авторским гербом укра — В картах лишняя фигу — Нам очков не прибавля-. В предисловье будь смирен-, Пусть об авторе не ска-: «Он сравниться с Ганниба-,[25] Альваро де Луной хо-, Или с королем Францис-, Свой удел в плену кляну-!» Раз не столь умен твой ав-, Как Хуан Латино слав-, Негр, ученостью извест-, Щеголять не смей латынь-. Раз где тонко, там и рвет-, Древних всуе не цити-, А не то иной чита — Разберется, в чем тут де-, И подумает с улыб-: «Что же ты меня моро-?» Бойся длинных описа — И не лезь героям в ду-, Ибо там всегда потем-, А в потемках нету ело-. Избегай играть слова-: Острякам дают по шап-, Но, усилий не жале-, Добивайся доброй ела-, Ибо сочинитель глу — Есть предмет насмешек веч — Не забудь, что, квартиру — В доме со стеклянной кры-, Неразумно брать булыж — И швыряться им в сосе-; Что достойный литера-, Осмотрителен и сдер-, И что только тот, кто пор — Безответную бума-, Чтобы потешать куха-, Пишет через пень-коло-. Амадис Галльский Дон Кихоту Ламанчскому СОНЕТ Тебе, кому достался тот удел, Какой познал я сам, когда, влюбленный И с милою безвинно разлученный, Над Бедною Стремниною[26] скорбел; Тебе, кто зной и холод претерпел, Кто жажду утолял слезой соленой, Кто, серебра и медяков лишенный, Дары земли с земли срывал и ел, Вкушать бессмертье суждено, покуда Своих коней бичом стремит вперед В четвертом небе Феб золотокудрый. Неустрашимым прослывешь ты всюду, Твоя страна все страны превзойдет, Всех авторов затмит твой автор мудрый. Дон Бельянис Греческий Дон Кихоту Ламанчскому СОНЕТ Я бил, колол, сражал, крушил, громил, Мстил тем, кто зло творит, живет обманом, И ловкостью, отвагой, пылом бранным Всех странствующих рыцарей затмил. Хранил я верность той, кому был мил; Как с карликом, справлялся с великаном; С оружием прошел по многим странам И честь свою нигде не посрамил. Служила мне удача, как рабыня, И случай я за чуб с собой волок, По тропам и путям судьбы плутая; Но хоть меня возносит слава ныне Намного выше, чем луна свой рог, Я зависть, Дон Кихот, к тебе питаю. Сеньора Ориана Дульсинее Тобосской СОНЕТ О Дульсинея! Если б только мог В Тобосо Мирафлорес[27] очутиться И Лондон мой