Язычники поганые! Все беды от их племени, а еще от дураков и дорог.
Это так шучу, взбадриваю сам себя, потому как ситуация – хуже не придумаешь, повезло, что не разбились с Павликом.
– Суки! – выругался я, когда по колено утоп в жидком глиняном месиве, которое тут было вместо дна. – Суки, суки, да чтоб вас!..
Добрался до пассажирской двери, постучал в окошко, привлекая внимание напарника. Когда он приспустил стекло, я поинтересовался:
– Как ты?
– Хреново… тошнит, голова болит… состояние мутное, словно засыпаю. Пока не постучал, я и не заметил, что ты вышел.
Плохо, все очень плохо.
– Паш, тебя, такого бугая, я не вытащу из ямы. Сиди и никуда не уходи, а я за помощью рвану.
Напарник был ростом «всего» сто восемьдесят сантиметров и рядом с моими ста девяноста пятью казался карапузом, но зато мой вес в сто десять килограммов перекрывал на червонец. И не жирный был, просто комплекция такая, про ему подобных говорят, что кость широкая, плюс любит он тягать железо в гараже. В нем жира меньше, чем во мне, хотя я и сам, с момента как пришел из армии, стараюсь уделить два-три дня в неделю для штанги. В общем, из тесной машины, упавшей в яму, да с заклиненной дверью, выволочить мне его просто нереально без посторонней помощи.
– Да куда мне тут идти… – Его вновь затошнило, через минуту снова заговорил: – Тарас, поспеши, что ли, а то загнусь тут.
– Извини, это я ерунду из-за нервов сморозил, сам не подумал… ага, я быстро.
Быстро не получилось.
Сначала долго не мог выбраться из ямы, постоянно соскальзывал с крутых стенок, из-под рук сыпались куски земли и глины, наконец додумался воспользоваться машиной. Оказавшись на асфальте, я крикнул напарнику, что помощь вот-вот придет, и пошел вперед.
Слева от меня тянулось поле, сплошь утыканное столбами линии электропередачи. Справа едва угадывались в тумане дома частников – одно- и двухэтажные коттеджи. Вот к ним и свернул. Но когда добрался до построек, оказалось, что все они недостроенные, только коробки – без крыш, дверей и окон. На мои крики никто не откликнулся, даже собаки не затявкали, когда я подобрал несколько камней и бросил их в металлические листы, ограждающие некоторые участки (совсем без ограды строек не было: либо профлисты, либо рабица или серые деревянные штакетины).
Строительная площадка тянулась долго, наверное, от начала застраиваемого поля и до первого заселенного городского дома было больше километра.
Вот только не дошел я до него.
Внезапно накатила такая волна дурноты, что не удержался на ногах и рухнул на колени. А затем повалился на бок и скрючился в позе эмбриона. Перед глазами все плыло и двоилось. Ближайший забор из оцинкованного профлиста превратился в два, «двойник» стал мерцать, то превращаясь в полупрозрачную картинку, то набирая объем. Туман стал стремительно редеть, неприятный запах исчез практически полностью, или я, в своем состоянии, его не ощущал. Наконец, все спецэффекты пропали – забор вновь остался один, воздух очистился, химическая вонь пропала, как будто и не было ее.
Но вот самочувствие ухудшалось теми еще темпами. Я только запомнил, как сумел подняться на ноги и сделать несколько шагов к забору, увидел калитку с молочно-белым плафоном лампы на «гусаке» сверху. А потом все словно отрубило.
Реальность отключилась.
Пришел в себя от холода и дикой головной боли в каком-то нелепом помещении. Со стоном поднялся на колени, осмотрелся, оценивая место. Вокруг серели стены из пенобетона с четкими, ровными швами раствора, снизу холодила тело бетонная стяжка, сверху желтели пестрые листы OSB. Сбоку, в стене, имелась деревянная дверь, почему-то придавленная «ко́злами» из толстых досок и брусков. За спиной, сквозь пластиковый стеклопакет на пол падали серые лучи рассвета. Судя по их блеклости, на улице еще очень рано, солнышко даже на линию горизонта не вышло.
Комната сравнительно небольшая, примерно пять на пять метров, практически без отделки, без разводки проводов и труб, в одном углу лежат несколько пачек минеральной ваты, тонкая стопка квадратного пенопласта, дрель с насадкой для перемешивания раствора. Кувалда на длинной обрезиненной ручке с аббревиатурой на латинице и пара молотков той же фирмы. Кувалдочка, кстати, нетяжелая, зато вытянутая и граненая, удобно такой что-то забивать в сложных местах, где нужен размах, но деталь в узком проеме, какой-нибудь штырь в трубе, края которой нельзя повредить. Так вот такое вытянутое и граненое било вполне удобно в этом случае. Хотя это мой не слишком профессиональный взгляд, может, такая форма просто «фишка» фирмы.
Как я сюда попал? Ничего не помню.
Гадство, там же Пашка один в машине всю ночь провел!
Резко шагнул к двери и остановился от волны тошноты и приступа головной боли.
Да что же это такое?! Последствия от аварии или ночная гарь, от которой в носоглотке скребло хозяйственным ершиком?
Постоял несколько минут, немного пришел в себя и неспешно направился к двери. Откинул в сторону «ко́злы», послушал, что там, снаружи, и потихонечку потянул на себя дверь.
Первое, что увидел, – следы крови на стене и на двери с обратной стороны, струйка из крупных капель на полу и лужица рядом с порогом, возле которого я стоял. От такой картины тело сразу же бросило в дрожь, несмотря на теплое летнее утро.
– Что же я наделал? – охнул я и схватился за голову. Не от мысли, что кого-то, может быть, даже хозяина или сторожа дома избил, а от новой вспышки головной боли.
Кулаки были сбиты так, что страшно смотреть на них. Согнуть и разогнуть пальцы очень больно. Мало того, на предплечье левой руки имелась глубокая рана, похожая на укус.
На улице тихо, никакого намека на ночной пожар. Вот только гнетет меня нечто неуловимое, заставляет пригибаться к земле и прятаться за забором. Возможно, страх перед расплатой за ночную драку, которую я не помню, возможно, последствия отравления дымом… не знаю.
Страх, наверное. Страх встречи с полицией и обвинение в причинении телесных повреждений разной тяжести и в проникновении на чужую территорию.
Мне бы поскорей добраться до машины и узнать, как там Пашок. Надеюсь, ему хватило ума выбраться и пойти на поиски помощи, когда я не вернулся.
На месте все было очень плохо.
В первый момент, когда я увидел свою «газельку» на дороге, сильно обрадовался. Появилась надежда, что с напарником все в порядке, что он