Экзамены были строгие, по широкой программе — от проверки знаний уставов и умения отлично пользоваться оружием до испытаний по политическим дисциплинам, литературе, военной истории с древних времен до наших дней, по тактике.

Надолго запомнилась большая аудитория с десятками экзаменующихся у столов. Полное безмолвие, нарушаемое лишь шелестом карт, шуршанием бумаг и изредка тревожным покашливанием.

Уверенный в своих знаниях, Ватутин сдавал экзамен за экзаменом и после каждого сразу же отправлял две открытки: в полк и жене. Потом уходил в тенистый парк на Девичьем поле. Здесь можно было спокойно подумать, вновь пережить только что выдержанный экзамен. Аллеями, пустынными улицами Ватутин выходил к Москве-реке, любовался видом лесистых Ленинских гор, и мысли его обращались к следующему экзамену. До глубокой ночи можно было видеть на скамейке, под фонарем, командира с книгой в руках. Экзамены длились около месяца. Наконец Ватутин с волнением подошел к доске объявлений и прочел в списке принятых в академию свою фамилию. Через час он получил документ на имя командира 23-й стрелковой дивизии об откомандировании слушателя Ватутина Н. Ф. в распоряжение начальника академии.

Ватутин съездил в дивизию, получил очередной отпуск, отдохнул в селе Чепухино и приехал с Татьяной Романовной в Москву.

Все их вещи уместились на узенькой пролетке извозчика. Поселились они в общежитии, в маленькой комнатке на шестом этаже дома в Ваганьковом переулке, против Библиотеки имени Ленина. Там прошли годы напряженной учебы в академии.

Ватутин вставал в семь часов утра и, позавтракав, уходил в академию. Возвращался к вечеру, здесь же в столовой общежития обедал и после короткого отдыха опять работал до двух-трех часов ночи.

В академии все располагало к учебе. Николай Федорович полюбил тишину, царившую в этом небольшом, уютном старинном особняке.

Сквозь двойные окна и тяжелые портьеры с улицы доносился приглушенный гул. По утрам, перед началом занятий или в перерыве между ними, со двора слышался треск, точно горели в костре сухие сучья — это слушатели вели в тире стрельбу из наганов.

Ватутин засиживался в академии после занятий до глубокой ночи, ему не хотелось уходить от высоких шкафов, где так много еще не прочитанных книг, где, казалось, непрерывно совершается беззвучное и незримое передвижение войсковых масс.

Он вступил в члены Военно-научного общества, разрабатывал теоретические темы, углублял свои знания

Попав из Чугуева в Москву, в новый для него большой мир, Ватутин оказался точно в огромном саду, где масса чудесных плодов и не сразу можно решить, с какого дерева срывать прежде всего.

Ватутины пересмотрели спектакли почти всех театров, побывали в большинстве музеев. Позже они ездили на экскурсии в Ленинград; академия посылала их на курорты в разные края страны, и жизнь все полнее, ярче развертывалась перед ними.

С первого же занятия, когда Ватутин вошел в аудиторию, он «вступил в командование воинской частью». Он получил топографическую карту, приказ вышестоящего штаба, определяющий задачу его части, и несколько телеграмм, в которых дополнительно, но весьма неопределенно сообщалось о противнике, которого надо было разведать. Ватутин имел сведения о состоянии дорог и положении тылов, а также метеосводку и прогноз погоды. Такие же материалы получили и другие слушатели Они составили штаб войсковой части, и начались... »боевые действия», не прекращавшиеся в течение всего академического курса. «Противником» были преподаватели, опытные, знающие, требовательные.

Все вперед и выше вела Ватутина академия, расширяя его кругозор, приучая к большим масштабам.

Прививая слушателям чувство большого масштаба, академия не отрывала их от земли, а требовала, чтобы они всегда видели, что творится не только на огромном пространстве, но и на каждом его отрезке, и отдавали себе отчет в том, что делает не только соединение, но и каждый батальон. В академии сомкнулись практический опыт командира роты с военной теорией.

Много лет спустя, когда Ватутин уже командовал фронтом и командармы, собравшись к нему на военный совет, ждали его решения, от которого зависел успех операции, когда надо было произнести ответственные, все определяющие слова «Я решил», он с благодарностью вспоминал Военную академию имени М. В. Фрунзе.

Он вспоминал ее и в часы, когда решение еще вынашивалось. Командующий фронтом искал верное решение с величайшим напряжением мозга, сердца и нервов, ночи напролет проводя над картой.

Некогда в военной литературе говорилось о раздвоенности души и мысли военачальника, который хочет победы и не решается рисковать.

Советскому командиру Ватутину была несвойственна нерешительность. Не колеблясь, он вел войска навстречу врагу, потому что этого требовал долг перед государством, потому что он сам всегда делил с солдатами опасность боя и потому что каждое решение его было им выношено, пережито и выверено.

И если Ватутин уверенно принимал смелые решения и спокойно отдавал приказания, то это происходило потому, что он был глубоко знающим командиром.

К этому подготовила Ватутина Военная академия имени М. В. Фрунзе. Точно так же как в Полтавской школе, впервые став перед шеренгой, он учился произносить «Слушай мою команду!», так теперь перед слушателями, перед преподавателем он учился произносить это главное для командира, руководящего войсками: «Я решил!»

«Слушай мою команду!» и «Я решил!» — вполне сродни и одно продолжает другое. Академия учила Ватутина не только принимать правильное решение, но и отдавать приказ так, чтобы он был разумно и быстро осуществлен.

Ватутин очень полюбил штабную службу и самую технику ее. Ему нравилось производить расчеты движения своих войск и войск противника. Ему было волнующе близко чувство ответственности, которое появляется, когда карандаш скользит по карте и ощущаешь, как, повинуясь начерченной стреле, идут в бой полки и дивизии...

Знания, получаемые в академии, Ватутин закреплял на летних стажировках, командуя подразделениями, работая в штабах.

Каждый год после маневров в академию приезжал с докладом нарком обороны Климент Ефремович Ворошилов, ставил перед слушателями новые задачи. Доклад наркома очень часто переходил в задушевную беседу старшего товарища, объясняющего, к чему надо стремиться молодому поколению командиров, как овладевать военными знаниями и общей культурой, как жить и работать.