– Нет, – тут же отрезал Миша. – Это другое. Среди этих и взрослые совсем попадаются. Подростков сюда тащат. Пример подают. А знаешь, как они нас называют? – На этот раз Миша не дал Андрею время на догадку и сам ответил на свой вопрос. – Петровичи.
– Это почему?
– Значит, что недалекие мы все. Тупые, по – простому. Только вот, если каждого, кто сюда лазит или собирается, потом на работу в метро принудительно отправлять, тогда этих диггеров совсем не останется. Месяца два отпашут и у самих все желание пропадет. От темноты этой тошнить будет.
Андрей не ответил. В чем – то он был с Мишей согласен, а в чем – то нет. Миша считал, что эти ребята лазят сюда за острыми ощущениями. Он же считал, что, когда рождаешься в окружении бетона и железа, у тебя просто не остается выбора. Эти ребята не умеют жить в другой среде. Либо они примут свою сущность, обследуют, как крысы, все закоулки и тупики. Либо страх перед этим скрытым миром навсегда останется в их душе, и они просто не выживут. Поэтому Андрей не винил их за желание залезть туда, где темно и сыро, где можно заблудиться и умереть. Ведь это просто желание залезть в самое нутро. В чрево железобетонного зверя, чтобы навсегда сбросить с себя ужас перед ним и наконец зажить свободно. Андрей посмотрел на давящие, бетонные стены тоннеля. Ему это так и не удалось.
Барабан с кабелем резко перестал крутиться. Из перегона послышался громогласный рев бригадира Вали.
– Стоп! Петлю поймали!
После этого работа встала еще на час. После обеда еще дольше провозились с углами. Согнуть силовой кабель в нужном месте не так просто, как кажется на первый взгляд. К концу смены энтузиазма поубавилось даже у новичка Паши. Хотя Андрей все равно видел, как блестели глаза паренька, пусть и его светлая челка стала теперь совсем черной. Похоже, он думал, что чуть ли не единолично протянул не меньше ста метров.
– Ты молодец, только не сильно увлекайся. Работай в темпе со всеми, – сказал ему Андрей, когда они поднимались.
Паша сделал вид, что не услышал. Но Андрей знал, что бы он не говорил, пыл у парня угаснет сам спустя пару дней или после первой ночной смены.
Еще двадцать минут на автобусе и Андрей снова спускался под землю. Он спешил к станции по переходу, вдыхая запах кофе и чебуреков. Электропоезд со свистом пролетел мимо, двери открылись. Он постарался зайти в вагон первым, чтобы пройти как можно дальше и не толкаться у входа. Вагон оказался забит и пару станций пришлось стоять. Андрей был не против. Он мог видеть весь вагон, наблюдать за входящими и выходящими, так ему от чего-то становилось спокойней. Напротив, сидела пожилая женщина со взрослой дочерью. Лоб и щеки девушки были обильно усыпаны прыщами. Андрей обратил внимание на то, что она была одета почти так же, как и мать, хотя их разделяло не меньше тридцати лет. Тусклая, бесформенная куртка, грязная, непременно черная обувь и шапка, которую она не снимала и пыталась натянуть все ниже на лоб, несмотря на то, что в вагоне было довольно жарко, в попытках скрыть немытые волосы. Женщина достала из сумки целлофановый пакет и протянула дочери. Девушка сначала пыталась отказаться, украдкой глядя на молодого парня в наушниках, стоявшего рядом. Но когда мать все же настояла, смирилась со своей участью и сунула пухлую руку в пакет. Андрей подумал о том, что девушка была довольно симпатичной и вполне могла бы заговорить с этим парнем, если бы вырвалась из душащих объятий матери.
От этой пары ему стало не по себе, и он перевел взгляд на мужчину в костюме. Мужчина стоял прямо у выхода и совсем не держался за поручни. Когда поезд остановился, он даже не пошатнулся, только поправил пиджак и пропустил входящий поток людей. С нарастающим шумом, будто кто–то с силой всасывал воздух, поезд снова начал набирать скорость. Андрей продолжал разглядывать пассажиров. Рядом с мужчиной в костюме сидела молодая девушка. Она уронила голову на грудь и, казалось, спала, положив руки на черную сумочку. Несколько прядей светлых волос выбились из прически, а щеки раскраснелись. Временами, когда вагон подбрасывало или поезд делал резкий поворот в одном из перегонов, девушка просыпалась, приподнимала голову и открывала глаза, но затем снова их закрывала, точно, как уставший ребенок. Андрею вдруг стало ее жаль, как было жаль всех, кто был вынужден куда–то бежать и спать на ходу в погоне за лучшей жизнью. На следующей остановке голос из динамика объявил название его станции, и Андрей начал пробираться к выходу с мыслью о том, что наверху он вновь с облегчением вдохнет морозный воздух.
***
Когда он подошел к серой девятиэтажке, было уже не меньше восьми вечера. Андрей набрал онемевшими пальцами код на домофоне и потянул железную дверь. Поднялся на четвертый этаж пешком, чтобы не грохотать лифтом на всю лестничную клетку и замер у древней деревянной двери, прислушиваясь. Голосов слышно не было. Это могло значить как хорошее, так и плохое. Андрей поднял руку, чтобы постучать, но замер в нерешительности. Всякий раз ему становилось все сложнее приходить сюда. Но Андрея тянуло в эту квартиру чувство долга и любви. Он собрался с мыслями и все же постучал. Послышались торопливые шаги и ему отрыл невысокий парень со взъерошенными черными волосами. Андрей не смог сдержать улыбку. Племянник тоже ему улыбнулся.
– Здорово, Валерка, как ты? – Андрей крепко пожал парню руку.
– Здрасьте, дядь Андрей, проходите. У меня все отлично.
Андрей переступил порог и закрыл за собой дверь.
– Налить вам чаю? – Валерка засуетился по кухне, пряча в шкаф кружки и немытые тарелки.
– Нет, – Андрей тоже прошел на кухню, осматриваясь. Он заметил, как Валерка смял пустую обертку от сигарет и бросил в забитое мусорное ведро под раковиной. Прям как мальчишка.
Окна были закрыты, но запаха в квартире не было. Валерка его не ждал, проветрить бы не успел, думал Андрей.
– Я ненадолго, просто хотел тебя проведать. Рассказывай, как у тебя дела, только на этот раз попробуй обойтись без «все отлично».
Валерка улыбнулся. На щеках была только дневная щетина. Это тоже был хороший знак.
– Да у меня правда все хорошо. Денег на квартиру хватает. Я после того раза уже ничего, кроме пива и не пью.
– Это правильно, – согласился Андрей, заглядывая за холодильник в поисках пустых бутылок, пока племянник щелкал кнопкой на газовой плите.
– Меня уже и не тянет совсем. Противно даже.
– Это верно, – Андрей смял