— В смысле? — нахмурился Келлер.

— В том смысле, что не нужно перекраивать её или заставлять рассыпаться прахом. Нельзя починить, значит, я верну её на стену памятных мне вещей.

— Глава, ну конечно, я не посмею уничтожить её! — возмутился Келлер. — Вы можете не беспокоиться об этом.

— И вот эту штуку погляди.

Седой скривился при виде доспеха, который я достал. Тот самый, который я получил от Нулара Ян для выхода к поместью, куда сейчас должен вести своих людей Красноволосый.

Седой же не ограничился гримасой и заявил:

— Это убожество нужно менять.

— Зачем? — удивился я. — Неплохой доспех, я к нему привык.

— Затем, что молодому главе Сломанного Клинка невместно ходить в таком старье.

Келлер, пряча усмешку, спросил у меня:

— Он тоже пострадал от того удара?

— Нет. С ним что-то странное. Когда я привязывал его к себе, то он посчитал меня Властелином и зажёг круг оценки.

Келлер быстро мазнул взглядом по мне, Седому и кивнул:

— Понял, глава. Я наслышан от Аранви, что вы можете использовать некоторые техники без обращений, но подобные доспехи должны оценивать средоточия, а у вас третьего ещё нет, верно?

— Да, в этом и странность, — не стал я использовать мыслеречь.

— Я проверю доспех, сброшу привязку, и вы попробуете ещё раз.

— Отлично, — глянув за их спины, туда, где другие старейшины уже начали нетерпеливо обжигать меня взглядами, напомнил Седому. — Поговори с ними. Скажи, их глава, пусть и собиратель камней и дерьма, но умный, сам хочет учиться.

— Собиратель чего? — выпучил глаза Келлер.

— Ой, — скривившись, махнул рукой Седой. — Любимая шутка нашего молодого главы. Ему нравится вот так заявить в глаза собеседнику и глядеть, как тот судорожно ищет, что же сказать в ответ.

— На самом деле отличная шутка, — не согласился я, да ещё и подначил. — А главное, любой, кто различает ложь, поймёт, что я говорю чистую правду.

Глаза Келлера распахнулись ещё сильней.

Ну да. Я показал им всем жетон, рассказал, что пришёл из Второго пояса из отделения Ордена Небесного Меча, а вот о том, что родился в Нулевом рассказать руки так и не дошли. И это нужно бы исправить. В один из дней нашего перехода. Или в один из дней похода к Ключу. Время еще есть.

Пусть горели костры, артефакты тепла и прочее, готовое принять возле себя свою часть моей семьи, её наёмников, стражей, учеников и прочих, почти все они сейчас собрались в одном месте, окружив тренировку стражников Предводителей. Тех самых служителей, которыми я так восхищался несколько дней назад в городе Пяти Ветров в первую встречу.

Я прошёл насквозь это кольцо, отмечая, что вперёд пустили детей, которые расселись на земле, затем стояли те, кто послабей, а уже крайними были Предводители. Только редкие Властелины смотрели на схватки из первых рядов, нависая над бывшими уличными оборванцами.

То, как расступались с моего пути, не осталось незамеченным: стоило мне шагнуть в круг, как стражники прервали схватки и развернулись, поворачиваясь ко мне.

Я прошагал к центру круга, остановился там, ощущая на себе десятки и сотни взглядов.

Почти шесть сотен взглядов скрестились на мне.

Украдкой облизал пересохшие губы и громко сказал:

— В древности, отыскав путь к Небу, идущие придумали добродетели. Не могу сказать, как с ними обстояло дело в Империи Сынов Неба, насколько ревностно следовали им идущие той, старой павшей Империи. Как с ними обстоят дела сейчас, вы знаете не хуже меня. Скажу за себя. Из всех добродетелей больше всего я почитаю добродетель справедливости.

Бывшие и, надеюсь, будущие орденцы, которые сейчас назывались стражей семьи Сломанного Клинка, молча глядели на меня. Они даже не обменивались мыслеречью. А вот круг зрителей перешёптывался всеми возможными способами, сливаясь для моего слуха и таланта в неразборчивый гул десятков голосов.

— Скоро лучшие из стражников нашей семьи и её искатели двинутся вглубь Поля Битвы, войдут в Каменный Лабиринт, чтобы пройти все ловушки Древних, победить всех врагов на своём пути и отыскать Ключ, который позволит открыть зоны запрета, присоединить местный портал к Путям Империи и заявить об основании фракции.

Теперь меня слушали более внимательно, затаив дыхание, я бы сказал. Наверняка многие по-прежнему опасаются, что их приняли в семью только ради того, чтобы послужить мясными щитами. Убеждай, не убеждай, клянись, не клянись, а страх в людях таится.

— Когда-то давно, когда я только-только начал свой путь лекаря, я попал в неприятную ситуацию. Меня обманом и силой сделали долговым слугой. Нас было немало долговых в том отряде. Но если меня взяли в него из-за лекарского таланта, то остальных лишь для того, чтобы сделать приманкой для Зверей. Жуткое зрелище, когда люди понимают, что им приказывают умереть, но ничего не могут поделать с приказами, отпечатанными в их душах.

Кольцо людей вокруг меня забурлило, кое-кто из бывших уличных оборванцев и из не очень сильных идущих и вовсе начал украдкой пятиться. Я видел и тех, кто ящерицей, ползком, скользнул под ногами, торопясь сбежать от опасности, которую они почуяли в моих словах.

Надеюсь, они не заблудятся, мы всего ничего отошли от города.

— Мне повезло. Я чудом сумел добраться до своего контракта и разорвать его, — красиво солгал я, не сказав ни слова неправды, — а затем убил своего нанимателя. Позже, я прочесал все окрестности того места и сумел отыскать только одного спасшегося из долговых. Тогда я понял две вещи. Первая из них: сопротивляться, надеяться и бороться нужно до конца. Как бы ты ни был слаб и беспомощен, можно Закалкой буквально зубами выгрызть себе жизнь у Зверей этапа Мастера. И это на самом деле так. Я знавал идущего, который не мог победить ни сталью, ни техниками, но хотел жить и зубами порвал горло сектанту.

Медленно крутанулся на месте, пристально вглядываясь в орденцев. Сейчас я говорил с ними.

— Вы все именно такие. Вы боретесь до конца, выискиваете любой шанс. Мы все. У нас есть шанс создать фракцию Сломанного Клинка. Мы его не упустим.

Клянусь, многие из них, с ярко горящими глазами хотели бы рявкнуть про перековку Сломанного Клинка и возрождение Небесного Меча, и сдержались с трудом. Ничего, у них ещё будет возможность не скрывать ни чувств, ни эмоций, ни желаний.

— Второе, что я понял — это то, что никогда, никогда, НИКОГДА я не пошлю долговых слуг на смерть.

Криво усмехнулся, не пытаясь скрыть этой гримасы. Тут желай, не желай, а сказать правду, не солгав, не выйдет. Интересно даже, как восприняли мои слова те, кто могут ощущать ложь. Сколько в моих