А два — я нарушил права Мишки Селиванова, он же Селиванов-первый (Селиванов-второй — его младший брат Гришка из четвертого класса) из второго сорока седьмого класса, то есть седьмого «Б» по-нашему, я вот из первого сорока, то есть из седьмого «А». Отдельные классы тут именуют «сороками» (с ударением на первом слоге, как число), пусть в них и не всегда по сорок человек. Селиванов-первый, здоровяк, привыкший жить по принципу «сила есть, ума не надо», был вечной проблемой учителей, учеников и их родителей. От своих родителей ему, ясное дело, тоже регулярно доставалось, но никакого воздействия это не имело. Опять же, Селивановы — бояре, пусть и не самого большого калибра, так что, заявив права на Мишкиного хапника, я вступил в конфликт с формально равным, и он вправе затребовать с меня удовлетворение. Кстати, а насчет прав сейчас и проверим…
— Что-то я Селиванова-первого среди вас не вижу, — хмыкнул я.
— А мы хапника напрокат взяли! — обиженно протянул один из пятиклашек. — За пряники! По-честному!
Ну да. Любовь Мишки Селиванова к пряникам была известна всей гимназии, и шуточек на эту тему хватало, несмотря на Мишкины кулаки. Ну что ж, дороги назад у меня нет, так что плакали, мальчики, ваши пряники…
Перечить старшим среди гимназистов не принято даже в случае численного превосходства, и пятиклассникам пришлось разобрать ранцы и дальше нести их самим. Что ж, еще минут пять у меня имелось, пора было поинтересоваться, кого это я избавил от лишних тяжестей.
— Лицо мне твое знакомо, — сказал я второкласснику, и не собиравшемуся покинуть место происшествия. — Назови себя.
— Иван Лапин, — так, не знаю я никакого Лапина! — А вы правда боярич Левской?
Ого, я тут, похоже, знаменитость! Но все оказалось проще…
— Так, Лапин, если уж носишь такой же кафтан, как и я, изволь говорить мне «ты»! — напомнил я мальцу правила гимназического этикета. Вообще-то, то, что носили он и я, в прошлой жизни я бы назвал кителем, но тут в ходу было слово «кафтан». — Откуда ты меня знаешь?
— Так это… сеструха моя, Лидка, при вас… при тебе сиделкою была.
Ну точно! Вот почему малый показался мне знакомым! Да уж, похож на сестру, еще как похож! Впрочем, пора было расходиться, перемена приближалась к концу, а опаздывать на урок, да еще и братишку моей доброй и заботливой сиделки под это подставлять, явно не стоило…
Вызов от Селиванова, формально облеченный в форму приглашения на беседу, мне передали уже на следующей перемене, и историческая встреча состоялась после уроков в пустом коридоре на четвертом этаже.
— Ты, Левской, по какому праву хапником моим распорядился? — угрожающе спросил Мишка.
— По праву благодарности! — в действительности право тут было одно — право сильного, но я решил создать прецедент.
— Это какой еще благодарности? — не понял Селиванов.
— Сестра его сиделкой при мне была, когда я раненый лежал!
— Раненый?! — Мишка издевательски засмеялся. — Ой, держите меня, живот надорву… Раненый… Да ты ж с лихоманкой валялся, нам сказали!
Ох… Вот не подумал… Раз покушение на меня в гимназии решили не афишировать, надо было бы и мне на эту тему не распространяться, но кто ж знал? Ладно, слово не воробей…
— У тебя же брат старший на Тереке ранен был? — к месту вспомнил я, расстегивая крючки воротника и три верхних пуговицы кафтана. — Так что как выглядят рубцы от пуль, ты знаешь?
— Ну, знаю…
Я расстегнул рубаху и показал след от ранения. Мишка с полминуты всматривался, те самые пятиклашки из-за его спины тоже пытались посмотреть. Наконец, Селиванов отступил на шаг, приложил руку к груди и наклонил голову.
— Прости, Левской, по незнанию так говорил, не хотел тебя обидеть!
— Извинения приняты, — я повторил его жестикуляцию.
— Кто это в тебя стрелял?
— Да сам не знаю, ищут вора, — не стал я вдаваться в подробности.
— Ну, раз дело такое, выкуп за моего хапника назначаю честной, без денег, — сказал Мишка. — Сможешь до конца седмицы два раза подряд меня на кулаках победить — твой хапник, нет — значит нет.
Вынув из-за пазухи две пары рукавиц, Мишка разложил их на подоконнике.
— Выбирай, — сказал он.
Так, назад дороги нет. Два раза подряд побить Селиванова — это та еще задачка, из разряда невыполнимых, пожалуй… Но делать нечего.
Рукавицы я осмотрел внимательно, чтобы убедиться в их одинаковости. Обычные для кулачного боя, обшитые кожей и подбитые ватой. Выбрав себе пару, тут же и надел. Мишка надел вторую, двоих пятиклассников отправил следить за лестницами на случай появления ненужных свидетелей, остальные двое да сам Лапин остались.
— Ну что, начнем, — Мишка протянул руку. По правилам, бой начинался после того, как противники ударят по рукам. Только вот… я помотал головой, но внезапное видение не исчезло. Я видел, прямо почти живьем видел, как сразу после хлопка ладонями Селиванов хватает меня за руку и дергает на себя, одновременно проводя левой удар под ребра. А кулаки у него, что правый, что левый — без разницы, лучше под них не попадать. Хм, а если…
Наши ладони хлопнули друг о друга, моя тут же была захвачена, но я резко рванул Мишке навстречу, и не успел он понять, что происходит что-то не то, как я ударил его лбом в лоб. Процедура не из приятных, но тут надо же знать, что у кого в таком случае больше скорость удара, тому и боли меньше. Я вот знал, а Мишка, похоже, нет. Отлетев к стенке, он схватился руками за голову, а я принялся закреплять успех, в бешеном темпе молотя его кулаками по ребрам. Сработало — прикрывая бока, Мишка опустил руки и немедленно получил в ухо. В удар я вложил всю свою силу, умноженную на безнадежность и отчаяние, и Мишка Селиванов с невразумительным мычанием сполз по стеночке, приземлившись на пол на пятую точку.
— Ну ты… Ну ты дал… — Мишка снял рукавицы, признавая свое поражение. — Я и сам дурак, знал же, что башкой бить можно, да вот всю жизнь кулаков хватало, — продолжил он, встав и промотавшись головой. — Но второй раз у тебя такое хер [1] получится! Пошли, что ли, в столовку, чайку попьем с пряниками, отметим…
Не скажу, что Селиванов оказался интересным собеседником, но наши с ним посиделки за чаем я с полным на то основанием посчитал делом полезным. Ну