Багаж всей их жизни уместился в трех видавших виды фибровых чемоданах, что выстроились в ряд напротив, вдоль оголившейся стены. Ленка пыталась собраться, словно на необитаемый остров, но Алик встал намертво, лично укладывая только самое необходимое. Лишь под самый конец, уступая мольбе в янтаре ее глаз, он дал слабину, и в один из чемоданов прокралась потемневшая от времени чугунная мясорубка.
Вещи, что вдруг стали ненужными, растаскивали деловито снующие родственники. По вечерам Ленка сдавленно рыдала в разоренной квартире. Глухой этот плач рвал Алику душу. Тогда он садился на пол, у кресла, обхватывал ее ноги и рассказывал, как хорошо им будет под Хайфой. Что там всегда солнечно и рядом плещет теплое море. Что во дворе домика они посадят лимон и гранат. Что оливки там можно покупать на рынке и самим давить из них дивное масло. А еще там очень, очень хорошая медицина, и у них там обязательно появится маленький – ведь для них еще ничто не поздно.
Противно скрипнула ножка стула, и Алик шевельнулся, разминая кулаки. Прислушался к веселым голосам из соседней комнаты. Потом пристально посмотрел в угол, где валялись вещи, что не пригодились совсем никому. Словно какая-то тяжелая тень упала на его лицо, и он нахмурился, припоминая.
Вон лежит на боку оранжевый шелковый абажур из далекого детства. Когда-то мама сшила его своими руками. Он был огромным, но невесомым – материал туго натянут на проволоку. По вечерам, из теплой постели, абажур казался маленьким домашним солнышком, и мальчик Алик засыпал, тепло улыбаясь.
Рядом валяется зонт цвета спелой вишни – большой, с длинной ручкой. Несколько спиц сломано, а кончик деревянного стержня заметно стерт. Это в далеком сорок втором дед, опираясь на зонт, как на трость, уносил годовалого Алика через Баксанское ущелье – к своему последнему инфаркту и вечному покою в каменистой обочине перевала Бечо.
А может, плюнуть на все и взять с собой?
Тихо приоткрылась дверь и в проем просунулась Ленкина голова.
– Грустишь? – Она подошла и растрепала ему волосы на затылке. Потом приобняла сзади. – Сбегай в «Экспресс», развейся. Я что-то с закуской промахнулась, не хватит. Давай-давай, – поторопила она, – скоро уже закроется. Быстро, туда и назад, чтобы я не волновалась.
Он накинул пальто, засунул в карман авоську и бросил взгляд на часы: действительно, уже меньше часа до закрытия. Усмехнулся криво:
– Схожу в последний раз, – и шагнул за порог.
Он успел спустился на пару ступенек, когда откуда-то сверху внезапно донеслось:
– Анатолий Ефимович? Прошу немного вашего внимания.
Молодой голос был незнаком. Сердце у Алика екнуло – все неожиданное сейчас пугало. Он задрал голову, пытаясь разглядеть что-нибудь в щели между пролетами. Безуспешно: свет на площадках выше почему-то отсутствовал.
– Пуговицы пиджака… – протянул тем временем невидимый собеседник с усмешкой, и подошвы Алика словно приморозило к ступенькам, – хорошо придумано. Однако не вздумайте что-то менять, пройдете таможню нормально. А вот Марик ваш потом вас обязательно надурит. Не верьте. Лучше доберитесь как-нибудь до Антверпена, получите там за свои камешки нормальную цену – и будет вам счастье… Анатолий Ефимович? Голос-то подайте.
– Д-да… – с трудом вытолкнул Алик из горла.
«Они все знают!» – билась в конвульсиях одна-единственная выжившая мысль.
Мир вокруг посерел, словно вдруг резко упало напряжение в сети.
– Да не волнуйтесь вы так, я не из Комитета, – прозвучало словно в ответ. – Сейчас скажу что надо, и успеете еще до своего гастронома.
Алик сглотнул, бледнея.
«Совсем-совсем все знают!»
– Так, – веско подвел черту собеседник и заговорил уже серьезно: – В аэропорту Бен-Гуриона с прибывшими репатриантами будут собеседовать офицеры Шин-Бет. Вам предстоит, в интересах государства Израиль, передать им послание. Вы готовы его запомнить, Анатолий Ефимович? Давайте, включайтесь.
– Минуточку, молодой человек… – Алик почувствовал, что его начинает отпускать.
Сделка? Он категорически согласен. Вдох-выдох…
– Да, готов.
– Итак, в предстоящую субботу, всего через семь дней, – начал размеренно диктовать голос, – отряд из тринадцати палестинцев планирует совершить высадку в Тель-Авив с моря. Вооружение стандартное: автоматы, пистолеты, гранаты. Цель операции – захват отеля с заложниками наподобие того, что был проделан в семьдесят третьем, и выдвижение неприемлемых для Израиля политических требований. Запомнили?
– Да, – твердо ответил Алик, – следующая суббота, палестинцы, высадка в Тель-Авиве с моря, захват отеля, семьдесят третий.
– Хорошо… – Говорящий чуть помедлил, потом словно бы нехотя добавил: – Мы настойчиво рекомендуем нашим израильским коллегам учесть при планировании операции гидрологические особенности побережья, неизвестные десантирующимся. В это время года весьма вероятен шторм, низкая видимость и сильное течение вдоль берега, на север. Пересадка с корабля-матки в надувные лодки планируется вне видимости земли, поэтому нужно быть готовым к тому, что десант может отнести заметно севернее, и встречать их следует вдоль береговой полосы, что тянется от южной окраины Тель-Авива и аж до самой Хайфы. Запомнили?
– Да. – Алик судорожно дернул головой.
– Повторите, – повелительно сказал собеседник.
Алик облизнул пересохшие губы, прикрыл глаза и старательно, слово в слово, процитировал сообщение.
– Отлично, – похвалили его. – У вас и правда великолепная слуховая память. Даже интонации схватили… Собственно, это все, что мне надо было до вас донести.
– А вы меня ведь обманули, да? – не иначе как какой-то ершистый черт дернул Алика за язык.
– В смысле? – раздалось чуть недоуменно.
– Сказали, что не из Комитета, – с напором ответил Алик, пытаясь углядеть что-то в темной щели между уходящими вверх пролетами. – Врать – нехорошо!
– Анатолий Ефимович, – протянул голос с укоризной, – а продавать уворованный со стройки цемент разве было хорошо, а? Запомните, многие знания – многие печали. Нет, не обманул. Впрочем, думайте что хотите. А теперь идите куда шли.
Наверху послышались легкие удаляющиеся шаги. Алик чуть слышно хмыкнул и направился вниз. Он успел спуститься еще на несколько ступенек, когда сверху вдруг полетело торопливое:
– Подождите… Постойте… – Было слышно, что собеседник колеблется. Потом все же решился: – Я сказал, что был должен. Но осталось то, что хочу.
– Я вас слушаю, – сухо проговорил Алик, мысленно приготовившись к привычным проклятиям в спину отъезжающего.
– Только вот это никому передавать не надо. Договорились? Это лично вам.
Алик криво усмехнулся и промолчал.
– Во-первых, Анатолий Ефимович, работу по профилю вы там найдете легко. Но не вздумайте по привычке тянуть со стройки – вычислят в тот же день. И сразу надолго попадете в черный список. Запомните: там вам не тут. Но это так, припевочка… – невнятно сказал собеседник и опять замялся. Потом неожиданно зачастил: – Когда приедете на место, сразу отведите свою Лену к хирургу, пусть ей внимательно посмотрят левую грудь. Я уверен, что еще можно отделаться малым страхом. Если вдруг ничего не найдет – проверьтесь у другого хирурга, а потом