Сзади доносился топот множество ног. Сколько там человек бежало, сложно было понять. Двое или пятеро? Сейчас ему было все едино. Главное – они не отставали.
Несколько раз он выстрелил куда-то за спину. Наудачу. Не целясь. Попал или нет? Неизвестно. Скорее всего, он смог ранить только ночное небо. Как следствие – барабан оказался пуст, и полковник с истошным криком запустил револьвер в темноту. Вояка из него был совершенно никакой, да от интенданта это и не требовалось.
Несколько секунд спустя его ударили чем-то в живот, заставив скрючиться. Надели на голову мешок. Подхватили под руки и потащили куда-то.
Минут через пятнадцать за его спиной захлопнулась дверь. Сквозь мешковину пробивались запахи хлева. Впрочем, ее почти сразу сняли, позволяя полковнику оглядеться. Да. Хлев и есть. Только ни коров, ни лошадей, ни коз. Разве что десяток мужчин. Он встряхнул головой. Прищурился, всматриваясь в лица, что было непросто при столь скудном освещении. И похолодел. Здесь были те самые три китайца, от которых он тогда и почувствовал угрозу.
- Кто вы? Что вам от меня надо? – Прохрипел полковник.
- Николай Александрович? – По-русски, но с сильным акцентом, поинтересовался один из мужчин, выйдя чуть вперед. Если бы Ухач-Огоровский был пятого апреля у штабного вагончика, то, безусловно, узнал бы в этом китайцев того второго «ходока». А так ему это лицо ни о чем не говорило.
- Да! Я начальник разведки Маньчжурской армии! Что вы творите?! Кто вы такие?
- Хорошо, - произнес этот мужчина и, кивнув остальным, отступил в сторону. А те принялись за дело. Быстро заткнув рот полковнику, они занялись пытками, что обычно применяли японцы при допросе пленных в полевых условиях. Бывший боевой офицер Цинской армии знал, как работают японцы. Сталкивался минувшей войной… И идея, задуманная генералом, ему пришлась более чем по душе.
Глава 4
18 апреля 1904 года, река Ялу
Куропаткин отъезжал к Засуличу на Ялу с легким сердцем. Все что нужно было сделать – он сделал. Поручения роздал. От старого адъютанта избавился, взяв себе матерого казака с такой биографией, что хоть кандалы сразу вешай. В том, впрочем, и был залог его верности. Допекать излишним вниманием ординарца целого генерала не станут. Но главное, доверил своему новому сообщнику - Дин Вейронгу – серьезное поручение.
Вейронг – тот самый подтянутый ходок, возглавивший делегацию к генералу пятого апреля, был довольно интересным человеком.
Из бедняков, как и его дальний родственник, покойный китайский адмирал – Дин Жучан . Поднялся вслед за ним, хоть и не столь высоко. Но для его семьи и младший комсостав в действующей армии – уже достижение. Прошел всю войну с Японией в 1894-1895 годах. Участвовал в боях. Выжил. Отличился. Но службу оставил. В Бэйянскую академию его не взяли как родственника оплеванного Пекином адмирала . А иного пути на командные посты в разворачиваемую армию «европейского образца» не было. Поэтому он вынужден оставить службу, уйдя оттуда «обиженным на весь мир». После фактической передачи Маньчжурии России переехал и осел в небольшом провинциальном городке – Ляояне. Сколотил банду из своих бывших солдат. Взял под контроль мелкий бизнес – чайные там, забегаловки, бордели и прочее. В дела серьезных людей не лез. Жил тихо. Но все равно не усидел. Когда услышал от Куропаткина о плане «Желтая хризантема», едва сдержался от гневных высказываний. Генерал надавил ему прямо на старый больной мозоль. Вейронг-то надеялся, что уже все прошло, что время вылечило. Однако это не так. Время просто помогает забыть, но не вылечить старые душевные боли.
Пообщавшись с ним, Алексей Николаевич понял главное - он сделает все что нужно. В конце концов с гнилью среди руководящего аппарата китайцы и сами столкнулись на прошлой войне в массовом порядке. Так что Вейронг с большим пониманием отнесся к той просьбе генерала. Рисковал ли Куропаткин, поручая такое щекотливое дело «первому попавшемуся китайцу»? Конечно, рисковал. Впрочем, не сильно. Его слово против слова «недобитого ихэтуаньца » - не та весовая категория, в которой можно было бодаться китайцу. Бумаг никаких генерал не подписывал, свидетелей не оставлял. А устные распоряжения доказать еще нужно. Вейронг это тоже прекрасно понимал. Как и то, что ему даже сбежать никуда не получится – правительство Цин охотно его выдаст, в случае чего. Он для Пекина отработанный материал. Но согласился. Почему? Вопрос. Может и правда, душой все еще воевал с японцами, никак не желая уйти на покой и смириться с поражением. Впрочем, Алексей Николаевич не сильно морочил себе голову по этому поводу. Справится Вейронг? Хорошо. Можно будет с ним работать и дальше. Нет? Ну, что же, на войне без потерь не бывает. Сейчас его ждали другие дела…
В расположение Восточного отряда Маньчжурской армии командующий прибыл еще 15 апреля незадолго до начала первой крупной сухопутной битвы этой войны. И сразу же занялся делами.
- Ну что же, - доброжелательно произнес генерал, обращаясь к Засуличу. – Пойдемте, осмотрим ваши позиции. Японцев не видно?
- Как не видеть? Видно, конечно. Снуют на берегу. Но все без воинского обмундирования. Так что огня не открываю, чтобы чего не вышло.
- Вот как? Прямо-таки и снуют? Хм. Полюбопытствуем…
С этой непринужденной беседой, последовавшей сразу после штатного обмена любезностями, и начался визит командующего в расположение Восточного отряда Маньчжурской армии.
Уделил свое любопытство тылам. То есть, размещению войск и их обеспечению. Посмотрел. Ничего не сказал. Обычное головотяпство интендантской службы и нераспорядительность старшего комсостава. Но не так чтобы и совсем плохо. Терпимо. Удовлетворительно с натягом. Можно было бы и поиграть в самодура да разнос устроить, но он не стал. Да и зачем? Через несколько дней отходить. А минимум все-таки имелся.
Выехали на позиции.
И тут Куропаткин дар речи потерял. И было от чего.
Генерал-лейтенант Засулич предполагал вести бой в поле по схеме «как есть». То есть, никаких работ по возведению полевой фортификации и огневых позиций не вел. Да, разместился с умом. Но он даже пушки выкатил на прямую наводку. А значит, что? Правильно. Подавят их очень быстро с началом боя. Особенно если канонерки японские подойдут.
«Гастелло хренов» - пронеслось у Куропаткина в голове, однако, вслух подобного не высказывал, понимая, что времена современных полевых фортификаций еще просто