— Кто ты, старче? — Произнес Дмитрий.
— Я… зови меня отец Иов, — собравшись с духом, произнес патриарх.
— Почему ты боишься меня?
— Ты… очень похож на…
— Да-да. Знаю. Похож. Мне уже все уши прогудели. Но и что с того?
— Как что?
— Зря я вообще сюда приехал, — фыркнув, произнес Дмитрий и отвернулся к алтарю. — Хотел же ехать в Испанию. Наниматься в экипаж конкистадоров. Ехать завоевывать Новый Свет. А тут… не выдержал. Любопытство взыграло.
— Так ты не Дмитрий?
— Меня действительно зовут Дмитрий Иванович. Но тот ли я Дмитрий, о котором все говорят — я не знаю. Своего детства не помню, — начал загонять свою легенду наш герой. — Словно корова языком слизнула. Первое воспоминание — руины замка Штауфен и дикая головная боль. Она долго меня мучила, отпустив только спустя девять лет.
— Совсем ничего не помнишь?
— Совсем. Кроме языка. Но и с ним, как я понял, не все ладно.
— Странно, — произнес, пожевав губы, патриарх. — Но ты удивительно похож на Ивана Васильевича. Я его хорошо знал. Как увидел — обомлел.
— Грешен перед ним? — Не оборачиваясь, спросил Дмитрий. — Иначе чего бы тебе меня бояться? Мне казалось, к тебе, патриарх, он был весьма благосклонен. Привечал. Поднимал и возвеличивал. Соратником своим считал.
— Я… нет, что ты… но… откуда? — Сумбурно произнес Иов.
— Видишь — в церкви все ушли. Куда, а главное зачем? Тут не нужно большого ума, чтобы понять — освободили место для разговора с глазу на глаз. Значит, фигура, которая желает пообщаться, высокого полета. Ты стар и зовешься Иова. Это духовное имя нашего патриарха, который слыл верным сподвижником Ивана Васильевича. Как в опричнине, так и вне ее. Сам скажи — много ли в Москве людей в сане, что смогли бы попасть под это описание?
— Что ты намерен делать? — После долгой, вязкой паузы, спросил Иов.
— Не знаю. Сюда думать и пришел. Все, что приходит в голову, заканчивается либо кровью, либо большой кровью. Ну и, в большинстве исходов, я гибну молодым и красивым. Что, как ты понимаешь, не есть предел моих мечтаний.
— Поделишься? — Прищурившись, поинтересовался патриарх, без всякой, впрочем, надежды.
— Почему нет? Я давно не был на исповеди. Засчитаем за нее. Хотя, царю можешь и рассказать. Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку.
— Не богохульствуй!
— Начнем с того, что я действительно не знаю, тот ли я Дмитрий. Насколько мне известно, младший сын Ивана Васильевича был в мать — черен волосами, худощав, изящен и невысок. Должен был таким вырасти. Да и глаза имел карие, а не голубые. Почему меня считают «тем самым», я не понимаю. Допускаю, что я действительно сын Ивана Васильевича, но, в этом случае, скорее всего, я бастард.
— Откуда у тебя столь дорогое снаряжение?
— Иван уже рассказал о кресте и перстне?
— Да.
— Их мне отдали еще совсем маленьким. Сказали, от моего отца. Действительно ли, мне не ведомо. Но ношу. В конце концов, это единственный кусочек моего прошлого. Очень сложно, я скажу тебе, жить, не зная, кто ты и откуда.
— А кто тот щедрый благодетель?
— Не знаю. Рядом со мной всегда были наставники. Языки, науки, фехтование и прочее. Того, кто выделял на все это деньги, я так и не узнал. Он предпочитал оставаться в тени. Всю жизнь я путешествовал, редко задерживаясь на одном месте. Объездил практически всю Европу. Разве что в Польшу и восточнее никогда не заезжал. Мои наставники умышленно держали меня в стороне.
— Тогда как ты смог добраться сюда? — Заинтересовался патриарх.
— Мне помог случай. Во время одного из переходов, на наш отряд напали. Осталось только трое слуг, да я. Вот и решил сбежать, ибо бесконечная учеба мне надоела. Зачем и для чего меня готовили? Почему в тайне? Из-за чего держали в православии? Хотя, я убежден, в детстве могли спокойно крестить в ту веру, какую считали правильной.
— Это те три слуги, которых убили позже?
— Да. Так я остался совершенно один. В Литве недалеко от Смоленска.
— А зачем в Москву шел?
— Я хотел найти свои корни. Или хотя бы посмотреть на земли, в которых родился. Пусть и для того, чтобы их покинуть навсегда. Уверен, что тот, кто держал меня в почетном плену, уже рыщет. Он потратил на меня столько денег не просто так. Здесь, в Московии, его люди объявятся довольно скоро, так что задерживаться мне не хотелось бы.
— Почему же ты до сих пор не уехал?
— Если бы это было так просто, — покачал головой Дмитрий и повернулся. — Отче, ты хоть понимаешь, какая помойная жижа тут у вас бурлит? Вдумайся. Вот приехал я — безвестный рейтар. Не успел к Москве подойти, как оплот державной власти — стрельцы, уже меня законным наследником признали. Это же ни в какие ворота не лезет! Держава по швам расходится. Уеду. И что будет дальше? Любой желающий выйдет на площадь и назовется царевичем Дмитрием. И ему поверят! А будет ли он думать о последствиях своих поступков? Вряд ли. Убьют болезного? Так новый выкликнет. И ему тоже поверят.
— Почему ты считаешь, что ему поверят? — Прищурился патриарх. — Ты-то поразительно похож на Ивана Васильевича. А если кто будет не с таким сходством?
— И много меня видело людей? — Усмехнулся Дмитрий. — Людям нужен символ надежды на лучшую жизнь. Так что, они станут цепляться даже за бесформенные тени.
— Хм. А почему ты не хочешь выдавать себя за царевича?
— Во-первых, я не знаю точно, он ли я. И вряд ли узнаю. Во-вторых, жаждать власти в Русском царстве в эти годы может только безумец. Тяжелая война Ивана Васильевича привела к опустошению земель. Кто же знал, что за Ливонию встанут столькие? Опричнина угасла. Бояре, разрывающие державу в междоусобице, подняли головы и расправили плечи. И вновь пух с перьями полетел от изможденной двухголовой куры, терзаемой стаей лисиц. Умер Федор Иванович. Слабый и бездеятельный. Борис Федорович… — медленно произнес Дмитрий. — Какой бы он хороший ни был, что он может? Да и любой на его месте. Выбранный Земским собором наш царь не обладает должной властью и влиянием. Атаман у разбойников и то державней. Вот — даже со мной ты пришел говорить, а не отряд стрельцов. Он уже не верит собственным людям. И это он — законный царь, венчаный честь по чести. А ты представь, что будет, если кто-то, как вор, через бунт прорвется на престол? Бояре совсем берега потеряют, начнут разрывать царство на куски. Какие угодно, лишь они там главными оказались. Речь Посполитая, Швеция и Крымское ханство постараются оторвать от державы куски. Да побольше. Да повкуснее. Мечтая разделить все эти