Узнав, что обычных огородов поблизости нет, Марат решил попытать счастья на огороде морском. Надел на голое тело куртку, чтобы в ее боковые карманы складывать мидий. Хорошо, что рукава были отпороты, — тело получало большую свободу движений. Правда, длинные полы, опускавшиеся ниже трусов, придавали ему смешной вид, а когда Марат вынул из брюк ремень и захлестнул петлю вокруг левого запястья, он и вовсе стал похож на деревенского пастуха с обрывком кнута в руке. Марат по опыту знал, что привлекать к себе лишнее внимание всегда опасно. Хотя он заставил себя не озираться, у него было тоскливо на душе, когда он шел по буне между одинаково раздетыми людьми. Правда, одной девчонке верхней частью купальника служила завязанная узлом под грудью мокрая мужская рубашка с закатанными до плеч рукавами. Она держалась непринужденно, и это придало Марату некоторую уверенность. Выждав паузу между волнами — волнение моря стало гораздо более сильным, чем утром, по крайней мере, на балл, — он аккуратно шагнул на выглянувший из-под воды серо-зеленый скользкий верх подводной стены, быстро продел в ржавое ухо свободный конец ремня и затянул его узлом. Накатившая волна оторвала от опоры его ноги и подняла их горизонтально, но ремень надежно держал запястье. Марат быстро подтянулся к стене и стал отдирать мидий — их тут действительно было множество. Но чтобы нащупать колючие раковины моллюсков, приходилось сгибаться в три погибели и опускать голову под воду. Раз за разом море сбрасывало его со стены в воду, и раз за разом он возвращался к ней. В поисках крупных моллюсков он пробирался по волнолому от уха к уху, каждый раз тщательно привязывая ремень.
Он уже плотно набил полтора кармана, когда очередной вал вдруг легко отделил его от опоры и понес в горькосоленую, мутную глубину. Изгибаясь всем телом, Марат волнообразным движением плеч стянул с себя тяжелую куртку и выскочил на поверхность. Глотнув воздуха, он вцепился пальцами в толстую кожу брючного ремня и дернул, проверяя петлю. Она крепко сидела на запястье. Не понимая, что произошло, Марат по-птичьи вытянул шею и растерянно оглянулся. На том месте, где он собирал мидий, стояла Карина, королева пляжной шпаны. Марат видел ее всего секунду, пока она не нырнула в сторону моря, прямо под гребень летящей на нее волны, но в эту секунду его изумила злорадная усмешка на ее детских губах. Барахтаясь в волнах, он с трудом сообразил, что девчонка, должно быть в шутку, отвязала ремень от уха, незаметно поднырнув к нему со стороны моря. Наверно, ее позабавила его чудная экипировка, по-видимому, она не придала значения его хромоте и, главное, не подумала, почему он постоянно привязывается. Ведь ясно как день: потому что плохо держится на воде. Он не понимал, как она могла не сделать такого очевидного вывода, и это непонимание было одной из причин, по которой Марат сторонился женщин, однако они возникали на его пути в самые неожиданные моменты и наносили ему чувствительные удары, зачастую без всякого злого умысла. Если он сейчас утонет и девчонка вместе с кем-то из своей компании увидит на берегу его тело, она даже не догадается, что это произошло по ее вине, и никто не сделает ей укора. Доберись Марат сейчас до этой маленькой мерзавки, он заставил бы ее есть землю и клясться, что никогда впредь она не позволит себе развязывать не ею завязанные узлы. Он и до хромоты не испытывал тяги к воде; в Учреждении узников загоняли в огороженный сеткой участок реки, где водные процедуры превращались в оргию коллективного насилия, которое творилось под взбаламученной водой, куда не проникал с берега глаз надзирателей.
Марат плыл, меняя позы и движения, чтобы экономить силы, но в десяти метрах от берега попал в неожиданную ловушку. Море играло им, как щепкой. Сначала волна несла его на своей спине близко к берегу, но потом этот же вал с урчанием отступал, возвращая его на прежнее место. Эти качели не отпускали. Сколько пены плавало над пузырящейся толщей прибоя! Вместе с воздухом она попала Марату в легкие — он закашлялся, сбив дыхание. Он тонул. И вдруг вспомнил, как днем на катере ему пригрезилось погружение в эту самую воду… нет, ему не хотелось утонуть наяву.
Стоило ему крикнуть — и высокие мускулистые красавцы, загорающие на буне, вдоль которой его носило, вытащили бы его из воды. Пока что они рассеянно поглядывали на него, думая, очевидно, что он забавляется качанием на волнах. Но вслед за спасением неминуемо последовала бы до боли знакомая процедура: вызов медика, выяснение личности, арест и позорное этапирование обратно в стены Учреждения, из которого пять суток назад он совершил побег. Мысль об этом наполняла Марата смертной тоской, но еще невыносимее было сознание того, что, если он сейчас глупо и случайно утонет, истцы даже не узнают о том, что ответчик почти обнаружил их.
Марат размахивал руками, в отчаянии призывая на помощь далекого Петрика, точно речного бога, и глухо слыша свой голос отдельно от себя залитыми водой ушами. Внезапно левая рука его вытянулась и одеревенела. Он висел где-то в самом чреве отступающей в море волны, ее бурлящие вихри обтекали его, но не уносили с собой. Когда они наконец схлынули, Марат почувствовал животом гальку и по-собачьи вскочил на четвереньки.
Кто-то тянул его руку за ремень, помогая выползти на берег и в то же время мешая, поскольку дергал запястье не в такт движениям Марата. Он с досадой потянул ремень на