Звук на телефоне пришлось отключить. Весь вечер Осип Емельянович объяснял разным людям, что он является референтом Фарберга, а сам Фарберг улетел в США и вернётся только через три года. Некоторые товарищи даже начинали материться в трубку, Брамс молча отключал телефон, но тут же телефон показывал на дисплее другого абонента и повторял надоевшую мелодию.
Лишь под утро Брамс, не раздеваясь, прилёг на диван и захрапел.
Проснулся Осип Емельянович от странного звука на кухне. Он приоткрыл дверь и понял, что гудит какой-то прибор – это, как оказалось, был блендер. Брамс вспомнил, как он дарил такой прибор жене. Она так тогда обрадовалась, в течение месяца потчевала всю семью разными коктейлями, и овощными, и фруктовыми. А потом поставила его на холодильник и два года к нему не прикасалась. До этого то же самое было с комбайном: порезала-порезала на нём кое-какие овощи, а через какое-то время прибор превратился в памятник. «Интересно, есть семьи, где всеми этими порождениями цивилизации пользуются регулярно на протяжении всей жизни, – думал Брамс, – или это игрушка на месяц-другой?».
Увидев Осипа Емельяновича, – Дарья виновато улыбнулась и спросила: – разбудила вас? Я уж и двери все затворила, но он, – она кивнула в сторону прибора, – так гудит зараза. Я вам тут витаминный коктейль приготовила, а то, смотрю, вы бледненький такой. Ясное дело, зима, но о витаминах всё же нельзя забывать. Тем более вам, работнику умственного труда.
Брамс, улыбнувшись, поблагодарил Дарью, и отправился в ванную комнату. Сегодня Осип Емельянович встретил в отражении вполне приличного гражданина. Нелепая придавленность и сутулость исчезли, человек по ту сторону стекла стал повыше ростом, улыбается, из глаз исчезло ненастье.
– Дарья, – объявил Осип Емельянович за завтраком, – я отлучусь на несколько часов, у меня сегодня деловая встреча, да и коллег нужно поздравить с наступающим праздником…
– Конечно-конечно, – не дала договорить домработница, – вы занимайтесь своими делами, я всё приготовлю, не переживайте.
Осип взглянул на дисплей телефона – тридцать девять пропущенных вызовов.
«С ума можно сойти! – мысленно воскликнул Брамс. – Теперь я понимаю, почему хозяин оставил телефон в Москве…».
– Так вы что решили? – спросил Брамс у Дарьи. – Новый год встречаем вместе?
– Если вы не возражаете…
– Что значит, если я не возражаю, – рассмеялся Осип, – я ведь сам вам предложил. Так что, придёте?
– Я уже здесь! – смутившись, ответила Дарья.
– Вот и отлично! – сказал Брамс. – Думаю, ёлку мы успеем нарядить?
– Вы в котором часу планируете вернуться домой?
Осип Емельянович вздрогнул, услышав слово «домой».
«Домой! – пронеслось в голове. – Да-да-да, именно так: домой! А почему бы и нет? Ну, и пусть временно, пусть на три года. Но это теперь мой дом, моё жилище. А как я должен ещё называть? Даже подвал я называю… называл домом. Дом там, где ты живёшь. Не знаю, за что мне такие подарки, но, видимо, Бог оценил мою доброту к людям, мою порядочность, я ведь никому зла не сделал. Тёзку жаль, конечно. Но это, брат, конкуренция. Кто знает, может, я смогу лучше написать роман со счастливым концом. Как мой отец в детстве говорил: глаза боятся, а руки делают…»
– Ну, так что, Осип Емельянович? – окликнула Дарья.
– Да, – закивал Брамс, – да-да-да!
– Я спрашиваю, в котором часу вас ожидать? – усмехнулась Дарья.
– Сейчас у нас, – Осип взглянул на кухонные часы, – двенадцать? Думаю, за четыре-пять часов управлюсь. Крайний срок – шесть вечера. Что вам купить, Дарья?
– Ой, ничего не надо, – женщина густо покраснела и замахала руками. – Всё есть!
– Я имею в виду, – уточнил Осип Емельянович, – что вы употребляете из новогодних напитков? Вино, ликёр…
– Нет, Осип Емельянович, я спиртные напитки не употребляю…
– Даже на Новый год? – удивился Брамс. – Даже шампанского не выпьете?
– Мне нельзя, Осип Емельянович! – развела руками Дарья. – Даже шампанского.
– В каком смысле «нельзя»? Что-то со здоровьем?
– Нет, со здоровьем всё хорошо! – Дарья совсем растерялась. – Но… Константин Евсеевич… Понимаете…
– Ничего не понимаю, – Брамс выпятил нижнюю губу. – Что Константин Евсеевич?
– Мы с Николаем работаем у Константина Евсеевича только потому, что обещали ему за время работы никогда не употреблять спиртного.
– Даже на выходных?
– Пока работаем у него, да.
– Послушайте, Даша, – после непродолжительной паузы сказал Осип Емельянович, – но Константин Евсеевич далеко, в США. Неужели на Новый год нельзя выпить бокал шампанского?
– Извините, Осип Емельянович, – грустно ответила Дарья, – но я не могу обмануть человека, сделавшего для меня столько добра в жизни.
Позавтракав от души, Брамс отправился к своим товарищам. Перед выходом Дарья ахнула:
– Осип Емельянович, снимите вы, пожалуйста, это пальто. Во-первых, оно вам велико, а во-вторых, зачем надевать это… извините, это пальто, если есть совершенно новые и, не побоюсь этого слова, роскошные одежды. Смотрите, что я вам приготовила. А вот этикетка от этой куртки, то есть вещь ни разу и никем неодёванная. Ну-ка наденьте, дайте я на вас взгляну.
Брамс облачился в куртку тёмно-коричневого цвета с меховым воротником и, застёгивая пуговицы, подошёл к зеркалу. Дарья Андреевна ахнула.
– Боже ж ты мой! – всплеснула она руками. – Это совсем другое дело. И ботинки нужно сменить, я эти почистила, но всё же потом нужно будет переобуться. Не волнуйтесь, я подберу.
– Спасибо, Дарья, – смущённо сказал Осип Емельянович, и протянул руку к дверной ручке.
– Постойте! – воскликнула Дарья, и в её руках заблестел пульверизатор. – Давайте-ка я взбрызну вашу курточку.
Брамс узнал запах одеколона – впервые он унюхал его при встрече с Фарбергом.
– Достаточно-достаточно! – остановил заботливую женщину Осип Емельянович. – Спасибо, я убыл.
«Удивительная женщина! – мысленно восхищался Брамс. – Это надо же, не пьют они с Николаем. Прямо сатрапия какая-то. Ну, и Константин Евсеевич! Зверское условие, я бы даже сказал бесчеловечное. Ну, ладно, женщина, но ведь Коля… Николай-то мужик, иногда и надо пропустить «соточку». Хотя с другой стороны, может, и правильно. Продумаешь, не бухает парень. Здоровее будет. А Дашка… прямо дух захватывает! Интересно, сколько ей годков? Под сорок точно. Сын в армии, если даже в двадцать родила, вот тебе и сорокетник. Хотя такая девка могла и в семнадцать родить, красавица… А чего это ты, Ёся, на чужих баб заглядываешься? Ты смотри, фантазёр какой. А что если, – у Осипа Емельяновича вдруг внутри всё похолодело, – если она любовница Фарберга? Ты смотри друг, не