Лектор предложила поужинать.
– Спасибо, но у нас нет времени, – решительно отказался майор. – Сергееву надо срочно вылетать, служба не ждет.
– Я ему в дорогу сумочку с продуктами соберу, – не унималась женщина.
– Только быстро, – бросил строгий майор…
* * *Ленинград,
Кирпичный переулок, д. 4, кв. 44…
Калиновский (Негоциант) взвинченным пришел домой. Только что от одного знакомого городского спекулянта ценностями он узнал о задержании милицией на Конюшенной площади Шара.
«Может, это связано с тем, что я ему заказал картину французского художника-импрессиониста XIX века!?» – нервно воскликнул, проходя в гостиную.
Залпом выпил рюмку водки. Слегка успокоился и в раздумье зашагал по комнате.
«Шар обо мне многое знает… Знает о хобби, о моей домашней коллекции произведений искусств… О некоторых операциях по купле – продаже картин… Наконец, знает мой адрес!..».
Схватился руками за голову.
«Что же делать?.. Бросить все и бежать?.. Всю жизнь собирал, собирал и вот… приплыл… Попросить защиты у Герцога? Но за это он меня просто оберет…».
Негоциант упал на диван и забился в истерике…
Через 10 минут, изрядно обессиленный, он поднялся. Медленно выпил рюмку водки и решил во всем спокойно разобраться.
Словно что-то вспомнив, воскликнул:
– Может, его задержали по другим, его личным барыжным делам? – задумался. – Да если даже и по моим, и он заложит меня… я все буду отрицать! Скажу, что это оговор! Мое слово против слова Шара! Да, точно! Слово уважаемого эксперта против слова барыги! И что они мне сделают? Ха! На мою коллекцию у меня есть документы… Если потребуется, подниму свои связи…
* * *Сергеев с трудом поднялся в самолет. У него все, с головы до ног, болело и ныло.
«Как мне плохо!?» – восклицал.
В пустом мрачном салоне он через силу соорудил небольшую лежанку и завалился на нее. И буквально сразу отрубился…
* * *Ленинград,
служебный офис ГРУ ГШ Красной армии…
Капитан Максимов, в рамках операции «Театр», являлся ответственным офицером ГРУ за вывоз экспонатов Эрмитажа из Ленинграда. С середины сентября, началом полной блокады, в городе сложилась сложная, если не сказать, нервозная ситуация. Партийно-хозяйственные органы города пытались сохранить нормальный ритм жизни, работу общественного транспорта и снабжение всем необходимым. Конечно же, в первую очередь, продуктами питания. Этому мешали паникеры и доморощенные преступники всех мастей. А также шпионы и диверсанты, немецко-фашистские и финские…
Музей Эрмитаж,
кабинет директора…
Капитан Максимов получил оперативную информацию, что в музее не все в порядке. Поэтому он прибыл к директору и попросил пригласить на совещание начальника отделения НКВД, охранявшего музей.
Первым взял слово Максимов и напомнил о важности проводимой операции по вывозу экспонатов музея на Большую землю. Затем сообщил о сложной криминогенной обстановке в городе, действиях вражеских агентов, диверсантов и паникерах. Далее академик Понаровский эмоционально проинформировал о подготовке остававшихся в музее экспонатов к вывозу. Капитан Ильиных скупо доложил о проводимых мерах по сохранности экспонатов и здания.
– Последнее время вас ничего не настораживает? – спросил Максимов. – Нет случаев хищений или их попыток?
Ильиных отрицательно покачал головой.
– Был незначительный случай, – вымолвил Понаровский, – совсем мелкий…
С чувством неудовлетворенности и некой тревоги покинул музей капитан Максимов. Милицейский капитан определенно что-то недоговаривал, а возможно и скрывал… Почему?.. Элементарно боялся за свое место?.. Или здесь что-то другое…
* * *Ермолай спал, как убитый, пять часов. Поднявшись со своей импровизированной кровати, понял, что у него все болит: руки, ноги, спина, шея. Была полная апатия.
«Расслабляться и раскисать мне нельзя, – подумал. – Болеть тоже. Поэтому надо сделать хорошую разминку», – и решительно приступил к физическим упражнениям.
После хорошей разминки стало как-то легче, прорезался аппетит. Ермолай решил перекусить. Раскрыл сумку, которую вручила директор Новосибирского театра. В ней оказалось: сало, вареная картошка, баночка с грибами, капуста, хлеб и бутылка самогонки.
– Ого! – воскликнул Ермолай. – Молодчина директор! Можно устроить целый пир! – и решительно приступил к трапезе…
* * *Ленинград, Литейный проспект,
нелегальная квартира резидента Абвера…
Являющийся техническим служащим Эрмитажа, источник одного агента сообщил, что начался вывоз оставшихся особо ценных экспонатов музея на Большую землю.
«Значит, русские наладили канал переправки? – воскликнул Пэн. – Судя по всему – задумался, вспомнил и полученную информацию от одного агента, работающего под позывным Алекто. – Воздушный? Через Комендантский аэродром?.. Или еще какой-то вариант придумали эти непредсказуемые русские?.. Канарис молчит по маршрутам переправы!.. Как можно эффективно работать в таких условиях?» – возмущался.
Этот же источник сообщил, что видел лейтенанта Сергеева при погрузке ящиков с экспонатами на грузовик перед отправкой.
«Банковский хранитель Сергеев в Ленинграде? В форме офицера Красной армии?.. – задумался резидент. – Он наверняка участвует в транспортировке грузов с ценностями Эрмитажа?.. Организовать бы масштабную диверсионную операцию… Но… мало у нас людей… Хорошо, что адмирал подбросил партию фальшивых русских рублей… Возможно, за деньги удастся что-то узнать… а может, и предпринять…».
* * *Дозаправка топливом в Свердловском аэропорту прошла по обычной схеме.
Ермолай в это время сходил в военную комендатуру аэровокзала и по закрытой линии пообщался с майором Истоминым. Невеселый и даже какой-то раздраженный майор призвал Сергеева к бдительности и еще раз к бдительности.
– …Положение на всех фронтах, к сожалению, усугубляется, Красная армия несет большие потери. Враг продвигается вперед, – отчеканил майор. – В наш тыл служба Канариса пачками забрасывает диверсантов. В блокадном Ленинграде орудуют мародеры и банды, сеют смуту паникеры, обворовывают граждан перекупщики и скупщики, проворачивают преступления фашистские агенты и прихвостни. Есть информация, что из музеев города исчезают ценные экспонаты…
После заправки и загрузки салона продовольственными товарами самолет взял курс на блокадный Ленинград…
Раздумывая над словами Истомина, Сергеев немного пободрствовал, посматривая в иллюминатор, немного походил по салону. Затем немного поспал.
Проснувшись, перекусил и снова стал дремать…
Скрипнула дверь кабины летчиков и широко распахнулась. Ермолай проснулся и едва различил в темноте быстро выходящего из двери Теплова, командира экипажа. В руках он держал ручной пулемет, кажется, пулемет Дегтярева.
– Фашистские самолеты на подходе, – бросил на ходу майор. – Может, разойдемся, а может, и в бой вступим.
Прислушавшись, Ермолай услышал слабый неприятный гул.
Майор прошел к двери, поставил пулемет. Затем открыл входную дверь. В салон из непроглядной темноты сразу ворвался вихрь воздуха, самолет слегка задрожал. Снаружи послышался явственный неприятный самолетный гул. Летчик лег на пол лицом к открытой двери.
– Что мне делать? – крикнул Ермолай.
– Ложись сзади меня и держи за правую ногу, чтобы я не вылетел из салона, – крикнул Теплов. – И сам крепко держись.
Он в это время устанавливал выдвижной металлический приклад. Майор быстро проверил магазин пулемета и прицел. После этого изготовился для стрельбы и стал прицеливаться в темноту. Ермолай крепко вцепился за его ногу.
– Ничего не видно, – крикнул он. – Куда ты, майор, будешь стрелять?
– Вон над нами, смотри, появились огоньки. Это бомбардировщики пошли бомбить Северную железную дорогу. Хотят фашистские гады отрезать Мурманск и