Остзеец сажал свою капсулу на небольшой карниз скалы над морем. Кассадор «воткнул» свою капсулу в горы с противоположной стороны. Предвидя действия своего соперника, Кассадор сразу покинул капсулу, которая загорелась, обстрелянная чем-то высокотемпературным.
Стрелковое оружие он не успел забрать из капсулы. А если честно, то и не собирался. Он возьмёт это остзейца, показав всю разницу между террисом — сераписом и убогим представителем вида сапиенс. Поэтому Хубертус начал боевые метаморфозы загодя, чтобы не попасть в какую-нибудь ситуацию, похожую на то, что случилось с доном Мариано Франциско. Он начал сближаться, используя рельеф и крупные камни, и к тому моменту, когда он сблизился с хитрым остзейцем, он ещё не утратил облик, похожий на сапиенс, но в его распухших плечах и набедренных мышцах, работало четыре дополнительных сердца, сформированных, чтобы быстро регенерировать повреждения. Остзеец несколько раз попадал в него, из своего мощного кинетического оружия, прицельными одиночными выстрелами. Было нестерпимо больно, но лишь на доли секунды. Несколько раз Хубертуса перевернуло ударной силой пули, но он даже не обратил на это внимания, движимый жаждой мести. Убить его могло только попадание в голову, но остзеец уже растратил свой боезапас и, встав в полный рост, отбросил автоматическую винтовку и вытащил спаду.
— Mia nomo estas Huberto[18], — сказал террис, ищущий мести, на интерлингве, улыбаясь, как будто встреча на обрыве у моря была случайной, — Hubertus Cassador. Он прищурился, внимательно разглядывая Франца фон Касселя. — Ni havos duelon, ne timu — он сделал жест рукой — Mi donos alvi komencon. Lasu mian venĝon por batalantaj amiko jesti bela. Ĉuvi havas glavon?[19]
2. Бой над Фридрихсхалле
Лиловые птицы подсвечены отблеском краснымТакое привидится только в бессонном бредуКогда расставания и ожиданья напрасныТы в них неповинен! Ты в них неповинен!Там ждут…Там ждут так давно эти аэродромные асыПри бомбардировке им пухом посадка данаОни не взлетели, подсвечены отблеском красным.Лиловые птицы. И мамина тень у окна… Неизвестная русская поэтесса 20 в. Сборник «Поэтические сокровища древних поэтов Империи Сапиенс».
Сирены выли, а пневматические лифты, несли нас в ангар, где стояли боевые машины. Форма людей, решивших сегодня умереть, была разной. В лифте, залитым лиловым светом, куда попал я, больше всего было моих ребят из гвардейского эскорта герцога. Но рядом сидели и люди в форме космического десанта, и пограничного патруля, совсем зелёные, наверное, курсанты — недалеко было их училище. Их лица были бледны и растерянны. У кого-то из них юношеский румянец от волнения заливал всё лицо, у кого-то дрожали руки — то ли от нетерпения, то ли от страха. А может и от того и другого. Все, перед боем, уходят в небо по-разному. Напротив меня сидела девушка в форме канцелярии герцога. На форменной планке я прочёл имя — Elizabeth Souget. Мне показалось, что я где-то видел её раньше. Красивая. Синие-синие, почти васильковые глаза и золотая копна волос, стянутая на затылке в тугой узел. Шлем в руках. Зачем она с нами? Я кивнул ей.
— Капитан, — услышал я по коммуникатору, — я рада вас видеть…
Я даже улыбнулся. Наверное, в первый раз недели за две. Она меня рада видеть… Хоть кто-то рад видеть меня, человека, шесть дней подряд ведущего румяных мальчишек на верную смерть. Теперь вот и девушка… Броня на ней чистая, новенькая, понятия не имеет, что сейчас будет. Я кивнул ей ещё раз, прогоняя жалость. Она тоже ответила улыбкой, такой яркой, что на меня нахлынуло… Рядом со мной и напротив меня, заулыбались, хмурые прежде, лица людей, одевших на себя форму пилотов, возможно в первый раз. Отвечать ей словами не хотелось — я не знал, что сказать в такой безнадёжной ситуации. Дворец Фридрихсхалле штурмуют уже неделю. Нас всё меньше, и никто не верит в успех. Что сказать девочке — лейтенанту, уставшей от бомбёжек и постоянного страха?
Хорошо, что как раз тут лифт прибыл, двери разъехались, кресла выбросили нас, и мы побежали к «гепардам». По обычаю имперских пилотов, перед боевым вылетом полагалось написать что-то на стене. Гепарды, подсвечиваемые аварийным светом во мраке ангара, казались тоже лиловыми. Внутри машин — красная подсветка, которая потом станет зелёной, показывая готовность систем. Я черкнул пару строк на шершавой стене ангара — строки показались мне излишне мрачными. Ну и черт с ними. Я повернулся к своему Гепарду. Его активация была настроена на простой пароль.
— «Folge wie ein Schatten»,[20] — сказал я и забрался внутрь капсулы. Снял перчатки и сунул руки в приятный гель манипуляторов. Разбросал на экране тактические карты. Проверил оружейные системы. Вроде бы всё в полном порядке…
— «Гепард-один» требует рапорт готовности — сказал я.
По маске шлема побежал поток зелёных строк. «Гепард-два» — готов, «гепард-три» готов, «гепард-четыре» готов. «Гепард» номер тридцать три отметился красным. Я даже не сомневался, что увижу в красной строке имя новенькой. После гибели, в первый день, большей части опытных пилотов, у нас каждый день маленькие трагедии. Сегодня такую трагедию, будут звать, кажется, Элизабет Сугэ. Всю неделю, пока нас штурмуют, в рапортах появляется несколько красных строк. Перед боем — о неготовности вовремя, после боя — в отчете GVK[21]. Я отправил ей простую инструкцию, надеясь, что она всё-таки не разберётся с управлением и останется в ангаре.
— Спасибо, капитан! — весело пропела она по голосовой связи.
— Пожалуйста — подумал я, вовсе не разделяя её веселья.
Сейчас нас будут бомбить… Силы Альянса, блокирующие дворец, могут позволить себе действовать по одной и той же простой схеме. Пробомбят, потом попробуют забрать воздух своими «мачете». До третьего этапа — зачистки штурмовыми группами у них пока руки не доходят. Но вряд ли потому, что наши «гепарды» помощнее. Нас просто медленно выбивают, машина за машиной. Хотя, герцогство Остзее, несмотря на свои малые размеры, всегда имело на вооружении лучшую технику. Здесь она появлялась даже раньше, чем Имперский Флот мог похвастаться аналоговыми образцами. Это не спасло, во дворце Фридрихсхалле блокирован сам герцог Фридрих и остатки его гвардии. Блокирован гвардейский эскорт, которым командовал я, и много мальчишек из военных училищ, которые толком не понимают, что происходит. Сейчас в ангаре осталось всего 34 машины, а противник каждый день обновляет паритет в небе ровно до того количества, чтобы иметь кратное превосходство, но, чтобы атакующие не мешали друг другу. Мы держимся неделю, вопреки собственным ожиданиям.
Непонятно почему, но десантная бригада Ганзейского Союза, пришедшая на планету на одном из ганзейских «кракенов», не участвует в штурме, соблюдая непонятный