Несмотря на пестрые одежды и сияющее оружие, мы являли собой весьма скромную группку, когда двинулись из порта по извилистой ослиной тропе к обиталищу еврея Синана. Впереди шагал негр с ятаганом, неся на плече мешок с головами паломников-христиан. Следом со связанными за спинами руками шла четверка моряков, которых сочли пригодными для того, чтобы сидеть за веслами на галере. Антти и я плелись с веревками на шеях, хотя и приняли мусульманство – и потому нас не полагалось ни связывать, ни бить. Не зная ни о рабстве, ни о законах Пророка, за нами в счастливом неведении трусил мой песик; он сосредоточенно принюхивался, чтобы освоиться с новыми запахами, которыми и впрямь изобиловало это жалкое пиратское гнездо. За Раэлем двигались невольники-гребцы, несшие добычу, которую разложили во множество мешочков и ящичков, чтобы она выглядела богаче. А замыкал шествие сам капитан Драгут, окруженный своими людьми, которые старались, как могли, издавать радостные клики.
За нашей процессией наблюдали столпившиеся на улочках жители городка, которые вежливо приветствовали корсаров и благодарили Аллаха за их возвращение. Лишь купцы, стоявшие на порогах своих лавок, презрительно показывали на нас пальцами. Джулия, облачившаяся в свой лучший наряд и закрывшая лицо вуалью, ехала на ослике прямо вслед за Драгутом. Ее охраняла четверка вооруженных мужчин, сжимавших в руках добытые в бою сабли.
Ворота дворца распахнулись перед нами настежь. По обеим сторонам от них мы увидели несколько высохших на солнце человеческих голов, насаженных на крючья, вделанные в стену. На просторном дворе в центре зеленой лужайки находился каменный бассейн. Рабы и пленники, дремавшие в тени, неторопливо поднялись на ноги, глядя на нас заспанными глазами. Драгут приказал своим людям отнести добычу в дом еврея Синана и велел им потом ждать у источника. Так что мы с Антти остались с ними у бассейна, а Джулия спрыгнула с ослика и присоединилась к нам. Никому не было до нас никакого дела, и люди Драгута, проявив во имя Аллаха милосердие, развязали пленных моряков и разрешили им напиться воды из источника. Я тоже утолил жажду. С облицованной камнем стенки бассейна свисала на тонкой цепочке медная чарка прелестной формы, которой пользовались все по очереди. Вода была чистой и холодной, и я не мог надивиться ее великолепному вкусу, пока мне не растолковали, что Коран велит, дабы во всех исламских землях людям, истомленным жаждой, всегда и везде был открыт доступ к свежей воде.
Еврей Синан явно не торопился нас увидеть, и корсары терпеливо ждали, сидя на земле, но удивленный Антти проговорил:
– Обычаи войны на море, похоже, очень отличаются от того, с чем я сталкивался на суше, а, может, Пророк, которому поклоняются эти люди, действительно очень могуществен. Ведь если бы это были христиане – испанцы или немцы, они уже давно развели бы костер и жарили бы на нем свинью или быка. На двор выкатили бы бочки пива, и из рук в руки переходили бы жбаны с вином. Звучали бы оскорбления и проклятия – и солдаты вышибали бы друг другу зубы. А их товарищи играли бы в кости, и тут и там в тени стен валялись бы ратники, сжимающие в объятиях распутных девок.
Антти еще не кончил говорить, когда перед ним появился мрачный негр капитана Драгута. Рядом с чернокожим стоял один из отступников-итальянцев и переводил его слова:
– Негр Муссуф гневается на тебя за то, что ты предательски напал на него сзади и швырнул в море. На корабле он не мог отомстить тебе за этот подлый поступок, ибо Пророк запрещает правоверным ссориться и биться между собой в военных походах. Но теперь Муссуф горит желанием рассчитаться с тобой.
Не веря своим ушам, Антти спросил:
– Неужели этот ничтожный негр действительно осмелился затеять ссору со мной – человеком мягким и покладистым?! Да я ведь и мухи не обижу, если меня не разозлить! В общем, скажи ему, что я слишком силен, чтобы с ним драться, и разрешаю ему уйти с миром.
Тут негр принялся подпрыгивать, вращать глазами и поносить Антти на своем непонятном языке. Муссуф сбросил халат, стал колотить себя в грудь кулаками, как в барабан, потом расправил плечи и заиграл мускулами.
Но Антти все еще колебался; чтобы показать негру свою невероятную силу, он встал с жернова, на котором сидел, и обеими руками поднял его высоко над головой. Когда люди Драгута увидели это, многие из них собрались вокруг Антти, и на их глазах он швырнул жернов вниз – аж земля загудела.
Негр в свою очередь тоже наклонился и с огромным трудом оторвал жернов от земли, но как ни пыхтел, так и не сумел поднять его над головой. Ноги у Муссуфа затряслись, и он выронил жернов, который, падая, раздробил бы Антти стопы, если бы тот быстро не отскочил в сторону. Не утратив спокойствия духа, брат мой лишь мягко укорил негра, тот, однако, принялся еще более свирепо вращать глазами и размахивать руками, а итальянец сказал:
– Берегись, ибо Муссуф грозит перекинуть тебя через стену. Но если ты вступишь с ним в честный бой, он обещает не быть слишком жестоким.
Антти схватился за голову и вскричал:
– Один из нас троих рехнулся! Но я уже достаточно предостерегал его. Сам будет виноват, когда получит как следует!
Он сбросил кафтан, который ему дали на корабле, чтобы прикрыть спину от палящего солнца, и шагнул к негру. Не знаю даже, как это случилось, ибо передо мной мелькали лишь руки и ноги, но я и опомниться не успел, как из этого клубка вылетел Антти и, пронесшись по воздуху, с жутким шумом грохнулся на спину. Совершенно оглушенный, он растянулся на земле, удивленно хлопая глазами. Негр расхохотался от всей души, сверкая белыми зубами, и в смехе его совсем не слышалось злобы, хотя Муссуфу и удалось уложить Антти в пыль двора в считанные секунды.
Встревожившись, я подбежал к брату, но тот слегка оттолкнул меня и спросил, где он и что случилось? Я решил, что Антти притворяется и что он нарочно позволил негру победить, чтобы понравиться ему. Но Антти ощупал свою шею, руки и ноги и сказал:
– Эта какая-то случайность! Чтоб я сдох – не могу понять, как это вышло, что я сижу на земле, а этот чернокожий стоит на ногах и скалит зубы. –