Да где же Кимберли?
Висящий под потолком зеркальный шар отражает свет во всех направлениях, так что трудно что-либо разглядеть. Я уже готов вытащить из кармана мобильный и отправить сообщение с вопросом, как вдруг…
Нашел.
Золотистые локоны Кимберли слегка задевают плечо Сэма, когда она переступает с ноги на ногу, шелковое платье плотно обтягивает точеную фигурку. Сегодня она выглядит просто потрясающе, длинные волосы струятся по плечам, широко открытые голубые глаза сияют, накрашенные блеском губы искрятся.
Но когда я подхожу ближе, ее лицо становится серьезным, между бровей залегает знакомая складочка – так всегда происходит, когда Кимберли что-то не нравится. Такое же выражение лица было у нее неделю назад, на выпускном балу, и сегодня утром, когда нас фотографировали на церемонии вручения дипломов. Но стоило мне спросить, в чем дело, складочка исчезала, словно по мановению волшебной палочки.
Перевожу взгляд с Кимберли на Сэма – он нервно проводит пятерней по своим темным волосам.
Тут-то я и понимаю, что они наверняка говорят о Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Мои напряженные плечи расслабленно опускаются.
Нас с Ким уже зачислили, а вот Сэм всё еще ждет решения приемной комиссии. Мы с Сэмом всегда мечтали вместе играть за Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе, но после выпускного бала этим мечтам пришел конец – всё из-за меня и моей травмы. Я подвел нас обоих. После того как я вышел из строя, Сэм выронил и пропустил столько мячей, что провел на скамейке запасных почти столько же времени, сколько и я. Когда его успехи в футболе сошли на нет, успеваемость тоже дала крен, а точнее, покатилась под откос. Ким долгое время помогала ему писать сочинения и в целом подтягивала по учебе, так что оставалось лишь надеяться, что ее усилия сдвинут чашу весов в его пользу.
Судя по нескольким последним неделям, Сэм определенно будет нам нужен в университете. Не только потому, что он как настоящий друг поддерживал меня весь последний год, но еще и потому, что он, словно клей, удерживает наше трио вместе. Сэм неизменно выступает в качестве голоса разума, особенно когда мы с Ким ссоримся. Именно он зачастую мирит нас, когда нам случается разругаться в пух и прах.
Если его зачислят, мы все вместе сможем учиться в университете, даже если мы с Сэмом и не будем играть в одной команде.
Однако, судя по выражению лица Ким, эти надежды, возможно, не сбудутся.
Подхожу к ним, обнимаю Ким за талию, наклоняюсь и целую ее. Она отвечает на мой поцелуй рассеянно, словно нехотя.
– Что такое? Что стряслось? – спрашиваю я, переводя взгляд с нее на Сэма и обратно.
Кимберли целует меня сама, на этот раз ее губы словно говорят: «Всё хорошо», и всё же на мои вопросы она не отвечает.
Я уже хочу задать вопрос снова, но потом отказываюсь от этой мысли. Сегодня все забывают о старых неурядицах, и мы тоже можем себе это позволить. Оставим все неприятности в прошлом. В конце концов, я пришел сюда праздновать вместе с друзьями. Оглядевшись по сторонам, я расстегиваю пиджак и демонстрирую заткнутую за пояс фляжку.
– Как вы смотрите на то, чтобы отправиться к пруду и…
Закончить фразу я не успеваю: огромная молния раскалывает небо за окнами пополам. Через несколько секунд раздается оглушительный удар грома, стекло слегка дрожит, и мое отражение в нем трясется, взирает на меня широко открытыми глазами, но Сэм и Кимберли смотрят друг на друга.
– Не-а, старик, – говорит Сэм, указывая на небо. – Не хочу поджариться заживо в такой вечер.
– Ой, да брось, – беспечно отмахиваюсь я. По стеклу начинают барабанить первые крупные капли дождя. – Что ты сделал с моим приятелем Сэмом? Раньше тебя никогда не смущал слабый дождик. – Тыкаю его кулаком в плечо. – Помнишь тот буран после нашей победы в матче за первенство штата? Если мне не изменяет память, именно ты тогда предложил поехать. Кажется, у меня до сих пор обморожение не прошло.
Они ничего не говорят. Из-за неловкого молчания мне становится не по себе, а кожу начинает покалывать.
– Что? – спрашиваю я, заглядывая Ким в глаза.
Она отводит взгляд и смотрит поверх моего плеча на ленты, свисающие с баннера. Я начинаю думать, что дело не в поступлении Сэма в университет.
Моя рука соскальзывает с талии Ким, я делаю шаг назад.
– Ребята, что вы недоговариваете?
– Я… – начинает Кимберли и умолкает.
Сэм отводит глаза.
Дождь по ту сторону стекла усиливается.
– Выкладывайте, – требую я и беру Ким за руку, как делал уже сотни раз.
Смотрю на ее запястье и думаю о спрятанном в кармане пиджака браслете, о страницах маленького серебряного дневника, на каждой из которых написано «Я ♥ тебя».
А потом Ким вдруг начинает ежиться – она всегда так делает перед тем, как сказать что-то, что мне не понравится. Я собираюсь с духом, она наконец-то смотрит мне прямо в глаза. Шум ливня за окнами поглощает все голоса в зале – все, кроме ее голоса. Правда в конце концов выходит наружу.
– Кайл! – кричит мне вслед Кимберли.
Капли дождя с грохотом лупят по металлическому навесу над парадным крыльцом.
«Как она могла?»
Эта мысль снова и снова бьется у меня в голове, пока я шагаю вниз по ступенькам. Я уже протягиваю свой номерок парковщику, когда Кимберли бегом меня догоняет. Я не обращаю на нее внимания.
– Подожди, Кайл, прошу тебя! – восклицает она, касаясь моей руки.
В ту секунду, когда ее пальцы дотрагиваются до моей кожи, мне хочется прижаться к ней, но я отдергиваю руку, выхватываю у парковщика ключи и выхожу под дождь.
– Не трудись, я с первого раза понял.
Кимберли бежит за мной, пытается скормить мне объяснения, которые я, черт возьми, не желаю слушать. Если бы она действительно хотела всё объяснить, то должна была бы сделать это давным-давно, а не огорошивать меня признанием в день празднования окончания школы.
– Мне следовало поговорить с тобой раньше, но я не хотела тебя ранить…
Молния снова раскалывает небо пополам, и удар грома заглушает слова Ким. Я круто поворачиваюсь и смотрю на нее. Ее платье промокло до нитки, с волос стекает вода, мокрые пряди липнут к лицу.
– Ты не хотела меня ранить? – У меня вырывается злобный смешок. – И при этом неизвестно чем занималась у меня за спиной? Делилась секретами с моим лучшим другом…
– Сэм и мой лучший друг.
– Ты врала мне в лицо, Кимберли. Месяцами. – Я отпираю дверь своей машины и рывком ее открываю, едва не сорвав с петель. – Считай, что тебе удалось меня ранить.
Сажусь в машину и захлопываю дверь.
«Беркли». Это слово эхом отдается у меня в голове, и каждая буква – точно острый нож предательства.
«Беркли». «Беркли».
Она подала документы в другой университет