- Да так… ничего серьезного… - бормочу я.
Отчего-то не хочется рассказывать о разрыве с Олегом. Даша в курсе нашего романа и никогда его не одобряла. Впрочем, она быстро догадывается о причине слез.
- Это из-за Олега? – прищуривается она. – Да, из-за него?
- Ну-у…
- Он тебя бросил! А я так и знала, между прочим. Я тебя предупреждала. Он – бабник, и не пропускает ни одной симпатичной новенькой…
Мне так стыдно, что слезы сами капают из глаз. Да, Даша говорила, только я ей не поверила. А она замечает, что я плачу, и перестает ругаться.
- Ладно, Лесь, не реви. Ты себе лучше найдешь. Ты привлекательная, умная…
- Перерыв давно закончился, - напоминает нам начальница, проходя мимо. – Дарья, за работу. Лесана, ко мне в кабинет.
Ничего плохого я от этого разговора не жду. До конца практики осталась неделя, после чего окончательно решится вопрос о моем назначении. Начальница придирается по мелочам, не терпит опозданий и болтовни, но я уже привыкла, это всего лишь требование к дисциплине. Замечаний к моим расчетам у нее нет, я не делаю ошибок, выполняю все задания быстро и в срок.
Недавно в бухгалтерии появился еще один стажер. Он из соседнего измерения и плохо говорит на нашем языке. Его семья – беженцы, а на работу к нам его устроила какая-то дальняя родственница из посольства. Иногда, по просьбе начальницы, я помогаю ему разобраться со счетами. Мне его немного жаль, ведь шансов получить должность у него нет. Объективно все преимущества у меня.
- Леся, присаживайся.
Я невольно вздрагиваю от удивления, обычно голос начальницы звучит жестче, да и мое имя она никогда не сокращала.
- Срок твоей стажировки подходит к концу, - сообщает она, дождавшись, когда я устроюсь на стуле. – Ты неплохо справлялась с обязанностями, со временем из тебя получится хороший специалист.
- Спасибо.
- Да… Так вот… Безусловно, я дам тебе рекомендацию и направление на биржу труда.
Что?! Я не ослышалась? К горлу подкатывает ком, становится трудно дышать. Мне только что отказали от места?
- Почему… - Я почти не слышу собственного голоса, поэтому откашливаюсь и повторяю: - Почему?
Начальница недовольно кривится, это неудобный вопрос.
- Мы решили, что пока вакансия останется свободной, - нехотя говорит она. – Леся, я подпишу документы уже сегодня, и по ним стажировка будет длиться полный срок. Но ты можешь не выходить на работу в понедельник, у тебя целая неделя для отдыха.
- Спасибо, - выдавливаю я.
Поднимаюсь, потому что аудиенция окончена. Я должна держать лицо – и улыбаюсь, как глупая кукла, хотя скулы сводит от горечи обиды.
- Зайди за бумагами в отдел кадров. Можешь сказать, что я тебя отпустила пораньше.
Я возвращаюсь к своему столу, чтобы собрать вещи. При виде меня Даша делает круглые глаза. Видимо, мне плохо удается притворство: губы дрожат, в носу щиплет. Показываю ей жестом, мол, позже созвонимся. И уже знаю, что сама не наберу номер, да и навряд ли отвечу. Мы не стали подругами, и я не хочу показывать свою слабость Даше.
Это все воспитание. Меня считают высокомерной, но это не так. Семья приучила меня скрывать свои чувства. Не показывай слабое место – туда ударят. Не открывайся, не делись секретами – тебя подставят. Даша будет напоминать и об Олеге, и о потерянных возможностях. Лучше всего, уйти из клиники и навсегда забыть все, что с ней связано.
Направление на биржу труда – это, конечно, замечательно. Оно сократит время ожидания, у соискателей с направлением своя очередь, и она короче. Однако на бирже мне не предложат вакансию в столице, таковы правила. В клинику меня устроил отец, по знакомству, за взятку. Это был мой единственный шанс остаться в столице.
Меня устроила бы работа в каком-нибудь тихом пригороде, но тогда зарплаты не хватало бы на оплату собственного жилья. Отец ясно дал понять, что больше не намерен меня содержать, он и так слишком долго оплачивал мои прихоти. Его идеал – женщина-домохозяйка, и он давно порывался найти мне мужа по своему вкусу. Я же мечтала о независимости.
Вернуться домой – отказаться от мечты. К тому же, в доме отца всем заправляла его жена, моя мачеха. А у нас с ней странные отношения.
Да, именно так – не плохие и не хорошие, а странные. Я не помню родную мать. По словам отца, она сбежала, едва мне исполнился год. Он не любил откровенничать, но из рассказов слуг я узнала, что она была то ли певицей, то ли актрисой. Отец ее сильно любил, и женился вопреки родительской воле. Но хорошей женой мама не стала – ей было тесно в доме, как птице в клетке. И она уехала, оставив меня отцу в утешение.
Думаю, это всего лишь красивая сказка. Мать меня бросила, а отец сделал все, чтобы я не повторила ее судьбу.
Вскоре он опять женился, и в этом браке у него родились двое сыновей: Лука и Денис. Лука на два года младше меня, а Денис – на три. Их мать, Нора, никогда меня не любила. Она исправно заботилась обо мне: следила, чтобы я была накормлена и чисто одета, обновляла гардероб, интересовалась учебой, советовала книги, водила на занятия музыкой и рукоделием. Но не любила, нет. Она никогда не обнимала меня, не целовала на ночь, не спрашивала, чем я увлекаюсь, а о моих наивных детских откровениях докладывала отцу.
Когда я выросла, мне стало казаться, что Нора ревнует отца ко мне. Слуги говорили, что я очень похожа на мать – те же темные чуть вьющиеся волосы, те же карие глаза со слегка раскосым разрезом, брови с мягким изломом, полноватые губы и острые скулы. Наверное, я всегда напоминала ей о сопернице. Нора просто не смогла принять меня, как своего ребенка.
И это здорово отравляло жизнь нам обеим.
С братьями отношения складывались непросто, многое довелось пережить. Мальчишки же! Однако сейчас у меня не было людей ближе, чем они. Оба еще учились, Лука – на инженера, Денис выбрал военную карьеру.
Луке я и позвонила, едва добралась до дома. Боялась, что в одиночестве непременно утону в собственных слезах. Он ничем не мог мне помочь – только выслушать и посочувствовать.
- Леська, не реви, - басит он, с трудом помещаясь на моей крохотной кухоньке. – Вот, выпей чаю, я заварил твои травы. Леська, лучше Джеки угомони, он сердится.
- Он нервничает, - всхлипываю я, грея ладони о горячую