- Ветром, - пожал плечами Кир. - Как-нибудь раскидал бы.
- Ну-ну, - пробормотала я. - Раскидал бы он.
Кир внимательно на меня посмотрел:
- До чего ж ты на свою бабку похожа! - выдохнул он.
- На Антонеллу что ли? Не приведи богиня! Хотя да, пожалуй, похожа... - поморщилась я.
В отношении к детям мы с бабкой были схожи.
Стоп, а откуда он знает бабку Антонеллу? Бабка по матушке-то скончалась давно. А откуда же охотник узнал и про свадьбу, и про мой путь? Неужто бабка поспособствовала?
- Что смотришь, словно дырку во мне проковырять хочешь? - спросил Кир.
- Какая сволочь меня тебе продала?
- А сестренка твоя младшая, - беззаботно сказал охотник, тыкая палочкой в мясо над огнем. - Мы с ней в лесу договорились, когда вы землянику собирали.
Кровь отхлынула от моего лица. Неужто не осталось в мире родного человека, который был со мной честен? Отец, Славка...
- Что ж тянул так долго, - прошептала я. - Что ж тогда не украл?
- Пути готовил, - честно ответил Кир. - Человека украсть непросто, надо подготовить припасы, договориться с нужными людьми... да тебе это без надобности знать.
Поели мы молча, аппетит внезапно пропал. Будто воздух у меня вышиб проклятый охотник словами о Славке. Кир пытался меня расшевелить и до того уболтал, что я рассказала ему про историю с пожаром хотя б для того, чтобы он, наконец, замолчал.
- Понятно теперь, почему шабаки, - задумчиво сказал охотник. - Нет, обо мне все же будут слагать песни.
Каких-то внятных объяснений я от него так и не добилась.
Хотя Кир был очень болтлив - просто невероятно, как один человек может столько болтать о пустом! - толком он мне ничего не поведал. Его разговорчивость была сродни молчанию: он умел говорить, ничего не говоря. Но утомлял он меня ужасно.
Двигались мы быстро, и скоро земли Василевских миновали. Карту Славии я приблизительно представляла: мы двигались на запад к Галлии. Чья теперь была волость, я точно не помнила: то ли Волковых, то ли Беляниных. Если с Беляниными я была знакома, то Волковых не встречала ни разу: отец с ними дружбу не водил. Не признает меня Волков, некого просить о помощи.
На всякий случай я вела себя прилично, уговорив Кира не связывать меня. Так было удобнее обоим. Смириться со своим пленением не смирилась, но и время у меня утекало сквозь пальцы. Разум подсказывал мне, что бежать бесполезно, тогда как сердце рвалось к степи. Тоска накатывала порой - хоть вой.
Между тем Кир действительно был великолепным охотником. От наших стоянок не оставалось не то, что следов - запахов даже не оставалось. Как он это делал, я не понимала. И конь у него был непростой: скакал в лесу как в чистом поле, а на дороге, раскисшей после дождя, когда даже упавший лист оставляет след, после копыт не было даже ямки. Не найдут меня степняки.
Отец найдет по водным следам. Заговор я прочитала верно, а вода - она везде есть. Да только куда отцу нас догнать? По лесам да по полям петлять непросто, а у реки или у озера мы не останавливались. Большая вода бы его позвала издалека, а малую еще найти нужно.
При других обстоятельствах мы с Киром могли бы подружиться. Возраста мы были недалекого, вряд ли ему было больше двадцати пяти. Внешне, мне казалось, тоже были схожи. Оба высокие, худые, длиннолицые. У меня разве что волосы потемнее были, но все же походили мы друг на друга как брат и сестра. У меня даже подозрения были, не является ли Кир в самом деле мне родней. Про бабку он тогда оговорился - нет, явно не про Антонеллу. Кир из Галлии, а мать моей матери - галлийка. Я не знаю, какой зверь был внутри нее, может, лесная кошка, может, еще кто - но точно не волк и не медведь. Зверя Кира я тоже определить не могла. Слишком много совпадений! Глупо, конечно, мало ли оборотней в Галлии, но эта мысль позволяла мне чувствовать себя в безопасности.
Я усиленно вспоминала, что мне известно о бабушке, и понимала, что не знала ничего, кроме того, что она была государевой наложницей. Была ли она высока ростом? В кого обращалась? Была ли она несчастна? Кто остался на ее родине? Да я даже не знала, когда она умерла! А вдруг она еще живая? Живет себе где-нибудь во вдовьей комнате дворца, прядет пряжу и вспоминает прежние времена... Бабка Антонелла вон еще бодра и совершенно не собирается помирать! Почему я никогда не спрашивала отца о бабушке? Возможно, потому, что он когда-то запретил мне всякие расспросы о маме: ему было горько о ней вспоминать. Всё, что от матери осталось - портрет и серебряный венец.
- Кир, - толкнула я локтем охотника. - Где мой венец?
- Какой еще венец?
- Серебряный, - ответила я. - Который у меня на голове в день свадьбы был. Только врать не надо, что потерялся. Он никак не мог слететь.
- В сумке у меня твой венец, - неохотно ответил Кир. - Разве можно его потерять?
- Какое на нем заклятье? - не унималась я. - Отец не смог определить.
- А я почем знаю?
- Сдается мне, Кир, ты знаешь куда больше, чем говоришь.
- Сдается мне, Мила, что ты слишком умная для женщины. Ты бы поучилась молчать, тебе пригодится.
Разговаривали мы с Киром на галлийском. Он сказал, что мне придется жить в Галлии, поэтому в моих же интересах знать язык в совершенстве, а я с ним - неслыханное дело! - согласилась. Первое время я говорила медленно и не успевала понимать его быструю насыщенную речь. Всё же одно дело читать книги и разговаривать с учителем, а другое - с таким балаболом, как Кир. Однако через неделю практики я говорила много и красиво, вспомнив даже поговорки и речевые обороты на галлийском. Кир говорил, что у меня есть акцент, но не сильный, а даже в чем-то очаровательный.
Меня очень радовало, что к Киру я не испытывала никакого влечения.