Меня затрясло так, что руки не могли удержать кружку.
- Да угомонись, блаженная! - рявкнул Кир. - Слово даю, не дам тебя в обиду!
От еды я отказалась.
Сегодня Кир вывел во двор двух лошадей: видно, договорился вчера с хозяином. Ехать одной было непривычно свободно, так и мечталось дернуть за поводья и умчаться прочь. Но я уже знала, что браслет далеко меня не отпустит, и терпела. Кир обещал.
Я поняла, что Кир в Галлии - известный человек. Многие, встречающиеся нам на тракте, приветствовали его, многие объезжали по широкой дуге, бросая настороженный взгляды. Смотрели и на меня, но вопросов не задавали. Должно быть, трудно было во мне признать женщину: съежившаяся от холода, в мужском свитере и куртке, коротко остриженная, я походила на юношу. На ноги поверх сапог я натянула вязаные чулки. Сапоги были дорогие, нарядные - свадебные, сшитые точно по моей ноге. С носком их было не надеть. Они были для более теплых дней, но другой обуви найти было нельзя.
Выглядела я как пугало, одежда была не очень чистой и насквозь пропахшей лесными кострами, но меня это волновало мало. Я давно не кнесса, а пленница, да и нет в Галлии кнесов. Здесь высокородные лорды и иногда не очень высокородные.
Ближе к вечеру я впала в непонятное мне состояние апатии. Сказалась бессонная ночь, волнение и, скорее всего, какие-то травки в чае, который то и дело предлагал мне Кир. Никогда мне не было так тошно, никогда не хотелось лечь под куст и умереть. Моя жизнь, как я сейчас понимаю, всегда была счастливой и светлой, и даже тяжелая долгая дорога благодаря Киру и его легкому характеру не казалась ужасной.
Мы приближались к городу, и я немного оживилась. Растерла озябшие, скрюченные, похожие на куриные лапки пальцы, подышала на них. Выпрямила спину, пошевелила плечами.
Город был похож на наши города - каменная стена с большими деревянными воротами, окованными железными листами, при них стражники с алебардами. За воротами дома стоят вплотную друг к другу, многие соединены балконами и галереями. Мы едем по широкой главной улице, где легко разъедутся две телеги, держась правой стороны. Улица вымощена камнем до самых дождевых канав, а канавы прикрыты деревянными решетками, отчего кругом чисто. Ни деревьев, ни кустов, как в Славских городах, нет. Город явно очень богатый, как наша столица. И дома высокие, в три этажа, и вывески нарядные. Мы сворачиваем на боковую улицу. Кони бодро цокают копытами - улицы везде мощеные, не только в центре. Где-то и деревянными досками, но в большинстве мест камнем.
Чем дальше мы едем, тем богаче становятся дома. Теперь они уже на некотором расстоянии друг от друга. Вокруг домов некогда красивые, а сейчас пожухлые, покрытые изморосью лужайки. Кое-где есть даже небольшие пруды. К одному из богатых домов мы и сворачиваем.
Отцовскому поместью до этого дома как до царского дворца. Здесь, должно быть, целый штат прислуги - не просто содержать такой дом. Я успеваю заметить черепичную красную крышу, сад за домом, огромную полукруглую лестницу, а больше ничего не успеваю. Охотник ведет свою добычу по белой мраморной лестнице в парадный вход. А наблюдательная добыча успевает заметить выкрошенные местами ступени, трещину на вазоне и облупленную краску на перилах.
В холле сумеречно и пыльно, на паркете разводы и светлые пятна в тех местах, где раньше, видимо, стояла какая-то мебель. Дела у хозяев дома идут неважно.
- Кого это ты притащил, Кирьян? - раздается звучный женский голос с лестницы.
Я поднимаю голову. На ступенях стоит очень высокая (наверное, выше меня) женщина в узком черном платье с королевской осанкой, наводящей мысль о корсете. У нее совершенно белые волосы, уложенные в замысловатую прическу, длинный нос и золотистые глаза.
Женщина (старухой назвать ее не поворачивается язык) говорит на славском, говорит так чисто, что становится понятно - долгие годы это был ее родной язык. Вот как, а я думала, наложниц не отпускают...
- Что это за пугало? - требовательно спрашивает женщина.
- Кого просили, того и привез, - огрызается Кир.
- И все же я ваша внучка, - громко заявляю я, задирая подбородок. - Кнесса Градская, дочь Любомилы.
- Кнесса? - недоуменно переспрашивает бабка. - Ах кнесса!
В ее голосе такое презрение, что мои щеки опаляет жаром.
- Не такая кнесса, как Орлинская, - выпаливаю я.
Лучше б я молчала!
- Милослава помогала тушить пожар в степи, - устало вступается за меня Кир. - Ей дали титул за проявленную самоотверженность.
Мне всегда доставались лучшие мужчины! Даже мой похититель встает на мою защиту. А вот женщины меня не слишком любят.
На лице бабки брезгливое выражение.
- Ты ее после свадьбы украл? - спрашивает бабка Кира. - Она замужняя?
- Нет, конечно! - возмущается Кир. - Я что, совсем дурак? Не доехала она до храма!
- Как и я когда-то, - кивнула бабка. - Что с ее волосами?
Мне до того хочется наполнить ей о правилах приличия, что я с силой стискиваю зубы.
- Я обстриг косы, они были очень длинные и мешали, - пояснил Кир. - Да и намокнут под дождем - не просушишь.
Бабка прищурилась, но возражать не стала.
Похоже, я правильно догадалась - Кир мой родственник. Рядом с бабкой он стал похож на мальчишку, а не на взрослого интересного мужчину, которого я знала.
- Ладно, кнесса, - холодно сказала бабка. - Пойдем, я покажу тебе твою комнату. Приведешь себя в порядок до ужина. За тобой зайдут.
Я покорно проследовала за бабкой. Меня душила злость: ведет себя, словно государыня, а ведь была всего лишь наложницей. В Славии я, свободная кнесса, родная племянница государя, была выше ее по рангу.
Лучшие годы этого дома явно миновали. На стенах были темные пятна, свидетельствовавшие о проданных картинах или гобеленах, ниши, где полагалось стоять вазам, пустовали. Света не хватало, полы были неровные, доски паркета бугрились. Комната, предоставленная мне, была не слишком чистая и богатая: из мебели большая, очень красивая кровать с резными столбиками. Мне показалось, ее не продали потому, что вынести из комнаты не смогли. Камин не горел, хотя и сильного холода не ощущалось. В углах комнаты клубками лежала пыль, окна не мыли несколько лет, бельё на постели казалось влажным на ощупь и пахло затхлостью. То ли слуги здесь ленивые, то ли их вовсе нет.
Я не успела возмутиться, как бабка открыла дверь, как я сперва подумала, шкафа, за которой оказалась настоящая уборная!