— Смерть то была, — крестилась старуха на покрытые копотью иконы. — Истинно — смерть!
— С косой? — уточнил я. — в белом плаще? Или в чёрном?
— Без косы! С вилами.
— Вилами? Это которые женщины с крыльями?
— Да тьфу на тебя, хватит перебивать!
— Молчу.
— С вилами его помощнички были. Упыри эти. И они ему вилами веки подымали. Веки-то у него до самой земли. Тяжёлые. А сам — вот только-только с меня ростом, может, поменьше даже. Уродлив — спасу нет. И как зыркнул на деревню с холма — так-то все и забегали, закричали… И умирать давай, один за другим.
— Мать, ты-то откуда всё это знаешь? Ты ж тут, за печкой лежала.
— Тю! Да я вообще слепая была.
— О как.
— Десять годков уже ничего не вижу. И вдруг эта тварь мне показалась. Навроде как приснилась, что ли. А потом я очнулась — и вижу! Что померли все, вся деревня. То-то страху…
За неимением пока что более эффективной стратегии, я записывал в ячейки памяти всю информацию, какую мог получить по этому конкретному вию. Значит, чтобы сдохнуть, не обязательно смотреть ему прямо в глаза. Достаточно, чтобы он на тебя посмотрел. Глянул на деревню, и вся деревня — в труху. Каково, а?
Судя по тому, что я наблюдаю, перед смертью все ослепли. Кроме вот этой конкретной бабки, которая уже была слепой. Она для разнообразия прозрела и вообще не умерла.
— Говорил с тобой он? — спросил я.
Потому что закрадывалось у меня подозрение, что бабку не просто так оставили в живых. Герб Давыдовых на стене нужен был, чтобы меня сюда привели, а бабка — чтобы передать мне какую-то информацию.
— Ох, говорил-говорил! — всплеснула руками бабка. — То-то жуть была!
— Что говорил, конкретно?
— Сказал, мол, передай отроку Владимиру, что зря тот выжил. А я отродясь никаких отроков Владимиров не видала! Где ж я его сыщу?
Глава 5
— Считай, уже сыскала. — буркнул я. — Больше вий ничего сказать не просил?
— Нет, больше — нет. А это ты, что ль, отрок Владимир?
— С утра был.
— Ох, и как же ты разозлил-то этакую сволочь страшную! Не оставит ведь он тебя.
— Искренне надеюсь. Однако пока что почему-то не ко мне пришёл, а в деревню, где даже ни одного охотника не было. Так что акция устрашения, прямо скажем, не задалась. Хиросимщик нагасагский, блин…
— Чего ругаисси? Нехорошо это.
Я молча вышел из избы, вернулся к Харисиму, который не отходил от терминатора. Видимо, не доверял и осуществлял контроль. Терминатор же стоял, как поставили, и посверкивал чёрным черепом, даже не собираясь исполнять каких-либо действий, пока я не прикажу.
— Ну, чего? — спросил Харисим.
— Да ничего. Не пригодился красавец. Идём, терминатор, домой. Битвы пока не будет. Харисим — бывай, заглядывай в гости без церемоний.
Аполлинарий к тому времени уже ретировался. Решил, видимо, что ловить тут больше нечего, а со мной разговаривать — только авторитет ронять в глазах подчинённых. Они к нашей беседе осторожно прислушивались. Вот и увёл своё воинство, от греха. Один Харисим остался.
Я заметил, что ни Ивана, ни Ерёмы, ни других охотников, участвовавших в битве с Троекуровым, среди тех, кто пришёл в деревню, тоже не было. Вряд ли случайно. По этой части соображалка у Аполлинария работает, как у всех эффективных менеджеров, благодаря ей, видимо, и пробился в главы ордена. Жаль, что ни на что другое не годен.
— Бывай, — вздохнул Харисим.
И тоже собрался исчезать. Но тут меня вдруг подёргали за рукав.
— Дяденька охотник…
Пацану, который подошёл ко мне, на вид было лет десять. Чуть поодаль топтались ещё два, примерно того же возраста.
— Чего?
— А Фимка-то — что же?
— Какая ещё Фимка?
— Какой. Дружок наш. — Пацан заговорил торопливо и сбивчиво. — Мы в лесу грибов нашли богато, пожадничали, заблудились. Ходили-ходили — к дальнему озеру вышли. От него знаем, как домой идти, да только стемнело уже. Решили, чтобы вновь не заблудиться, там, возле озера, заночевать. А утром уже домой. На заре проснулись, а рядом тётенька стоит. Головой качает и говорит: товарища-то вашего — выручать надо! Мы, глядь — а Фимка среди озера, на острову! Там далече плыть, как добрался-то — поди знай. Я бы не доплыл, вода по ночам уже холодная. А он у нас младше всех. Сидит у воды, не шелохнётся. Тётенька говорит: чего глядите? Бегите в деревню скорее, зовите взрослых на подмогу! Ну, мы и побежали. А тут — такое. Теперь Фимку выручать — кого ж звать-то? Главный дяденька пропал куда-то. И остальные тоже…
— У главного дяденьки срочные дела образовались, — процедил я. — Тётенька, которая вас разбудила, красивая была?
— Я красивше сроду не видал!
— Ясно. — Я повернулся к Харисиму.
— Русалки, — буркнул он.
— Спасибо, кэп. Знаешь, где это дальнее озеро?
— Да откуда бы? Я здесь не охочусь, не мои угодья. Я вдоль Петербургского тракта.
— Ясно. Так…
Я нащупал в кармане амулет, изъятый Троекуровым-младшим у папеньки. Бухали мы, конечно, знатно, но кинуть амулет на зарядку не забыл. Он был полным. Я взял одного из двух пацанов, стоящих в стороне, за плечо, активировал амулет и представил нуль-Т кабину у себя в комнате. Через секунду толкнул дверь и вышел вместе с пацаном.
— Ой, — сказала Маруся.
Она держала в руках метёлку. Прибираться пришла. Хорошо, что я кабину представил, а не просто комнату. А то нехорошо могло получиться.
— Подожди, Марусь. Это ещё не всё.
Тем же макаром я переправил в комнату второго пацана. Отдал распоряжение:
— Помыть, накормить, сказать Тихонычу, чтобы подумал, у кого в деревне мы их поселим. Расходы по питанию и проживанию беру на себя. Пацаны сиротами остались, а беспризорщину на своей территории я терпеть не намерен. Скоро ещё приведу.
И переместился обратно.
Сказал пацану, обалдело топчущемуся возле Харисима:
— Веди. Будем выручать твоего Фимку.
Харисим отправился со мной. Объективно — непонятно, зачем, с банальными русалками я управился бы и один. А тут со мной целый терминатор. Но, видимо, заело, что проблемы на смоленской территории снова разгребает пореченский охотник. Ну, и за Аполлинария неудобно.
Шли мы очень бодро. Харисим шагал семимильными шагами, я старался не отставать. Терминатору, чтобы не отставать, даже стараться не приходилось. Пацан бежал рядом с нами и показывал дорогу. Но через какое-то время я понял, что такой темп ему держать сложновато. Запыхаться начал, хоть и не жаловался.
— Стой, — приказал терминатору я.
Поднял пацана