Мужчина хватает вас за грудь – что будете делать? Шайка мужчин окружает вас, сбивает с ног и затем принимается расстегивать на вас брюки – что будете делать? Мужчина, которого, казалось, вы знаете, прижимает вас к стенке и не отпускает – что будете делать? Мужчина выкрикивает грубое замечание о какой-нибудь части вашего тела, которую требует показать, – покажете? Нет. Вы разворачиваетесь и смотрите прямо на него, тычете пальцем в самый нос ему и выдаете громкий, нутряной звук с опорой на диафрагму: «Ай-ай-ай-ай-ай-ай!». Учащимся всегда это нравилось – выдавать такой звук. Настрой менялся, когда появлялись обидчики в поролоновом батальном облачении с великанскими головами и принимались изображать изнасилование, групповое изнасилование, половое унижение и нежеланные ласки. Мужчины внутри облачения на самом деле были добрые и мирные – едва ли не чересчур, – но в ходе ролевой игры становились вполне распущенными и разгоряченными. Это пробуждало во многих женщинах эмоциональный отклик, для чего все и делалось – кто угодно может дать отпор, если не напуган и не унижен, когда не плачет и не просит вернуть деньги. На последнем занятии всегда очень трогала радость достигнутого. Нападавшие и учащиеся обнимались и благодарили друг друга, попивая шипучий сидр. Все прощено.
Мы по-прежнему даем занятия девочкам-подросткам, но лишь для того, чтобы сохранить положение некоммерческой организации, – весь настоящий бизнес у нас теперь делается на видеодисках по фитнесу. Продажа самообороны как физкультуры была моей идеей. Наша линейка конкурирует с другими физкультурными видео; большинство покупателей говорит, что им и в голову не приходила эта грань – самооборона, им просто нравится музыка в быстром темпе и как она влияет на их физическую форму. Кому интересно смотреть, как к женщине пристают в парке? Никому. Если бы не я, Карл с Сюзэнн все еще производили бы такого рода унылые видео «как себя вести». С тех пор, как переехали в Охай, они более-менее отошли от дел, но, как и прежде, лезут в дела сотрудников и участвуют в заседаниях совета директоров. Практически, пусть и не официально, я тоже в совете. Веду запись совещаний.
Филлип сел как можно дальше от меня и, казалось, все заседание избегал смотреть в мою часть залы. Я надеялась, что просто мню себе что-то, однако позднее Сюзэнн спросила, нет ли между нами чего-нибудь не того. Я покаялась, что проявила некоторую пылкость.
– Что это значит?
Прошло почти пять лет с тех пор, как она это предложила, – видимо, больше она эту фразу не применяла.
– Я сказала ему, дескать, в трудный час… – Произнести было нелегко.
– Что? – Сюзэнн подалась ко мне, серьги-висюльки качнулись вперед.
– В трудный час я – за вас, – прошептала я.
– Ты это ему сказала? Очень провокационно.
– Правда?
– Когда женщина говорит такое мужчине? Само собой. Ты не на шутку проявила… как ты сказала?
– Пылкость.
Карл бродил по кабинету с грязной парусиновой сумкой, на которой значилось «Природные продукты Охая» и сгружал в нее печенье, зеленый чай и емкость с миндальным молоком из служебной кухни, а затем скакнул к шкафу с канцеляркой и выгреб несколько стопок бумаги, горсть авторучек и маркеров, а также бутылочки с корректором. Еще они вываливают нам всякое, с чем не понимают, что делать: старый автомобиль, который уже не ездит, помет котят, вонючий старый диван, которому у них нет места. На сей раз оказался громадный кусок мяса.
– Это называется «бифало» – фертильный гибрид коровы и бизона, – сказал Карл.
Сюзэнн открыла пенопластовый холодильный ящик.
– Заказали слишком много, – пояснила она, – а завтра срок годности подходит.
– И поэтому лучше пусть не портится, а всех порадует сегодня – мы угощаем! – крикнул Карл, вскидывая руки на манер Санты.
Они начали выкликать наши имена. Каждый сотрудник вставал и получал сверток, подписанный его именем. Сюзэнн назвала имена Филлипа и мое подряд. Мы подошли вместе, и она одновременно вручила нам наше мясо. Мой сверток оказался крупнее. Я увидела, что он это заметил и наконец взглянул на меня.
– Поменяемся, – прошептал он.
Я нахмурилась, чтобы не выпустить радость наружу. Он дал мне свое мясо, на котором значилось «Филлип», а я дала ему мое, с надписью «Шерил».
После того как бифало раздали, Сюзэнн взялась рассуждать вслух, не примет ли кто-нибудь у себя их дочь, пока та не найдет себе квартиру и работу в Эл-Эй.
– Она неимоверно одаренная актриса.
Все промолчали.
Сюзэнн легонько покачалась в длинной юбке. Карл погладил себя по громадному животу и вскинул брови, ожидая принимающих. Когда Кли последний раз навещала нашу контору, ей было четырнадцать. Блеклые волосы стянуты сзади в очень тугой хвост, густая подводка, громадные серьги-кольца, штаны спадают. На вид – словно из банды. То было шесть лет назад, но все равно никто не вызвался. Пока кое-кто все же не вызвался: Мишель.
У бифало было первобытное послевкусие. Я вытерла сковородку дочиста и порвала клок бумаги с именем Филлипа на ней. Еще не успела доесть, как зазвонил телефон. Никому неизвестно, почему разрывание имени подталкивает человека к звонку – наука не в силах объяснить. Стирание имени тоже действует.
– Подумал, что вот он, трудный час, – сказал он.
Я отправилась в спальню и улеглась на кровать. Изначально этот звонок ничем не отличался от всех прочих, если не считать, что за шесть лет Филлип ни разу не звонил мне вечером на мой частный мобильный номер. Мы поговорили о «Раскрытой ладони» и о всяких делах с собрания, словно не восемь вечера уже, а я еще не в ночной рубашке. И далее, в точке, где разговор обычно заканчивался бы, возникло долгое молчание. Я сидела во тьме и размышляла, не повесил ли он трубку, не утруждаясь ее повесить. Наконец он сказал еле слышным шепотом:
– Кажется, я ужасный человек.
На долю секунды я ему поверила – подумала, что он того и гляди признается в преступлении, может, даже в убийстве. А потом осознала, что нам всем кажется, будто мы ужасные люди. Но сообщаем это лишь перед тем, как попросить кого-нибудь, чтоб нас любили. Такое вот обнажение, в некотором роде.
– Нет, – сказала я тоже шепотом. – Вы такой хороший.
– Да нет же! – возразил он, и голос у него взбудораженно возвысился. – Вы же не знаете!
Я ответила – той же громкостью и пылом:
– Я знаю, Филлип! Знаю, что вы лучше, чем думаете! – Это его ненадолго утихомирило. Я закрыла глаза. В окружении диванных подушек, замерших на кромке близости,