Свет внезапно померк. Я подняла голову, посмотрела вверх. Солнце запуталось в облаках, накрывших гору Теметиу, словно луна-рыба, уловленная сетью. Зелень кокосовых пальм, манговых и банановых деревьев окрасилась в цвет потускневшего перед штормом моря.
Воспользовавшись этим, я как можно тише двинулась по сумрачной аллее. Дыхание в тени бугенвиллей постепенно выровнялось. Я только что без остановки пробежала два километра, с перепадом высоты в двести метров.
Ни звука, ничто не шелохнется — ни на террасе, ни в зале Маэва[3], ни в одном из шести бунгало. Я окинула взглядом бухту Предателей, скалу Ханаке, черный пляж безлюдной Атуоны. Всмотрелась в пустое небо — последняя надежда — и без дальнейших раздумий вскарабкалась по бамбуковой стене фаре[4] Танаэ. Опираясь о резные столбы, без труда забралась на крышу из высушенных листьев пальмы панданус. Встала босыми ногами на стропила и скользнула к чердачному окошку высотой в тридцать сантиметров.
Мне шестнадцать лет, я верткая, как угорь, и единственная, кто может проникнуть таким способом в любой из домиков, когда двери и окна закрыты. Я и не отказывала себе в этом в последние дни, помогая Янну. Вот только теперь, когда пролито столько крови, когда столько людей погибло, действовать надо было намного быстрее.
На мгновение повисла на балке и спрыгнула в фаре. Перед глазами снова замелькала дорога, по которой я неслась от кладбища, от надписи на могильном камне, от мертвого тела в яме. Я знала, зачем пришла, — за рукописью, о которой рассказала мне Танаэ. Истории Клем и четырех других участниц литературной мастерской. Полное описание всего, что происходило в эти два дня. То, что каждая из них увидела, подумала, поняла.
Долго искать не пришлось, рукопись лежала на письменном столе розового дерева. Сотня страниц. На первой всего две строчки.
Моя бутылка в океане Клеманс НовельБелое солнце выпуталось из облаков над вершинами гор. Его лучи ворвались в окно, залив комнату безжалостным слепящим светом.
Прихватив папку, я устроилась в единственном затененном уголке — на кровати под москитной сеткой. Не из-за москитов — они предпочитают приезжих — но мне всегда казалось, что этот полог над кроватью придает ей сходство с ложем принцессы.
Наверное, под кружевным балдахином сны и мечты особенно прекрасны.
Я открыла папку.
Если я выпущу эти мечты на свободу под москитной сеткой, она помешает им улететь?
До того, как умру, мне хотелось бы…
За два дня до тогоМоя бутылка в океане
Часть I
Рассказ Клеманс Новель
До того, как умру, мне хотелось бы…
Написать роман, который будет продаваться на пяти континентах в переводе на 43 языка.
Встретить прекрасного принца.
Совершить кругосветное путешествие на белой яхте.
Дожить до пятидесяти лет без единого белого волоса.
Проскакать через всю Австралию на белом коне.
Мм… Что еще?
Мм…
Белое! Белое!
Мне стыдно перечитывать то, что я написала.
Банально — дальше некуда. Так и хочется смять бумагу в плотный комок и затолкать на самое дно мусорного контейнера на парковке, под диким манговым деревом. Петух насмешливо смотрит на меня с ветки.
Кретин!
Маркизские острова — сказочное место, есть только одно «но»: тысячи разгуливающих на воле петухов ночами не дают вам спать, а днем нагло пялятся на темные круги у вас под глазами.
Беру чистую страницу.
Моя бутылка в океане
Глава 1
Ну вот, с этого и начну: меня зовут Клеманс.
Клеманс Новель.
Как описать себя покороче? Тридцать лет (без нескольких месяцев), парижанка (несколько остановок на электричке не в счет), одинокая (если не считать нескольких любовников-вампиров, которых, как правило, обращает в бегство утреннее солнце), работаю в колл-центре в Нантерре. Не слишком женственная, с короткой стрижкой, предпочитаю походные ботинки, штаны-хаки и свободные футболки.
Это мой камуфляж.
Хоть я и похожа на парня, но люблю то, что парням не так уж нравится, — слова! Я подала заявку на конкурс только ради этого: укладывать слова, укутывать их, дать им подремать до тех пор, пока не сложатся в роман, в мой роман, в мою брошенную в океан бутылку.
Я боюсь перечитывать начало…
Рассказ Клеманс Новель
До того, как умру, мне хотелось бы…
Часы на атуонской церкви только что пробили двенадцать. Мне ни за что не успеть. Скоро Танаэ позовет нас обедать, а ПИФ собирает задания, перед тем как сесть за стол. И все же я медлю, смотрю по сторонам. Несколько девчонок на самодельных досках пытаются кататься на волнах, мальчишки гоняют мяч на футбольном поле, занимающем весь пляж, — лучший стадион мира! У меня за спиной культурный центр Бреля, до него метров сто, двери открыты, и я слышу, как поет великий Жак:
Мечтать о несбыточном, разрываться от печали разлуки,
Забыться в дорожной горячке, исчезнуть там, куда заказан всем путь[5].
Мечтать о несбыточном, отправиться туда, куда другим путь заказан… Вот спасибо, Жак! Необязательно было гробить мне настроение. Мои белая яхта и белый конь рядом с твоими гениальными строками. Всё-всё, я поняла!
Перебираю в памяти сегодняшние наставления куратора.
Упражнение № 2. До того, как умру, мне хотелось бы…
Сочините продолжение. Не подражайте никому, удивляйте, смешите, умиляйте, но главное — будьте искренни. У вас есть три часа.
Это было три часа назад.
До того, как умру, мне хотелось бы…
Не познать самого большого позора за всю мою жизнь, сдав… белую страницу?
Смотрю в свою тетрадь, повторяю первые, вчерашние наставления:
Упражнение № 1. Вы бросаете в океан бутылку.
Пишите, пишите всё, без стыда, без страха, без оглядки, пишите так, будто никто никогда не прочтет ваш роман, будто вы готовы бросить все это в воду.
Ну поехали, пишу. Моя бутылка в океане, роман Клеманс Новель. Глава первая. Упражнение № 2.
Ну и ладно, пишу как пишется, не выстраивая слова.
До того, как умру, мне хотелось бы…
Остаться здесь навсегда, вот что! На всю жизнь! Не улетать, не возвращаться в Париж.
Я снова отвлекаюсь, вспоминаю перелет Париж — Таити, двадцать два часа, пересадка в Папеэте, и еще четыре часа лететь до Маркизских островов, не отлипая от иллюминатора, чтобы ничего не упустить, наглядеться на атоллы и на лазурь ярче тех чернил, какими я подростком записывала свои стишки.
Вижу, как мы приближаемся к Хива-Оа, изумрудной горе, которая вынырнула из ниоткуда и, по мере того как приближался к ней маленький «боинг» компании Air Tahiti Nui, казалась все более дикой и неисследованной. Весь остров зарос лесами, кроме нескольких окруженных пальмами пляжей — будто оазисы наоборот.
Слышу звук, с которым шасси касаются бетонной полосы крохотного аэродрома имени Жака Бреля, вдыхаю аромат ожерелий-талисманов из цветов или красных зерен, что дарят пухленькие островитянки, едва ты сойдешь по