Наши с Габи немногочисленные знакомые думали, что из нас двоих сильнее я. Ведь это же я – доктор Мадди Либери. Та, которой нельзя не восхищаться, та, что сумела заново начать жить. А Габриэль – поэт и мечтатель, слегка взбалмошный и ленивый.
На самом деле все наоборот. Никто ничего не понял. Все эти годы Габриэль меня поддерживал.
* * *
Я увидела его издалека.
Поначалу просто какое-то цветное пятнышко на уже залитом солнцем пляже. Туристов было немного, слишком рано для них. Я насчитала человек с полсотни: несколько парочек, несколько семей, еще кто-то бегал трусцой, кто-то выгуливал собак.
Пошла к нему и Габриэля за собой потащила. С каждым метром пятнышко становилось все более отчетливым, цвет – все более определенным.
Шорты цвета индиго.
У меня по коже пробежали мурашки. Вот уже десять лет каждый раз, когда я оказывалась на песчаном или галечном пляже, огибала расстеленные полотенца, уворачивалась от летящих мячей и от брызг, стараясь не слышать смеха бегущих купаться детей, сердце все так же сжималось от боли. И я невольно провожала глазами мальчиков в слишком широких шортах для плавания, если шорты были синие. Десятки, сотни раз эта боль пронзала меня на пляжах Этрета, Довиля, Кобура или Онфлера.
Я отпустила руку Габриэля.
У мола несколько мускулистых парней и стройных девушек играли в волейбол. Играли отлично, мяч еще ни разу не упал.
Габриэль остался смотреть игру, я пошла дальше.
Теперь уже не мурашки бегали по моей коже, теперь в меня впивались отравленные жала.
Я прекрасно видела мальчика в шортах цвета индиго, хотя и со спины.
На вид ему было лет десять. Он расстелил полотенце рядом с маминым. Блондинка лет тридцати, тощая, ни груди, ни задницы.
Мысли в голове заметались, но я старалась себя образумить.
Да, я уже видела такие шорты на десятилетних мальчиках и еще не раз увижу. Однако голос в голове не умолкал.
Несомненно, в любом магазине можно купить шорты такого цвета, но увидеть их сегодня, в тот самый день, когда…
Я чуть не закричала.
Мальчик сел на полотенце, лица его я по-прежнему не видела, зато видны стали согнутые ноги в шортах…
Рисунок…
На ткани цвета индиго, на левой штанине.
Маленький белый кит.
Жала, впившиеся мне в сердце, превратились в клинки.
Точно такие же шорты носил Эстебан десять лет назад.
Какова была вероятность, что все совпадет именно здесь и сейчас? Я пыталась рассуждать трезво, чтобы не свалиться в открывшуюся передо мной пропасть. Я понимала, что сотни, а то и тысячи таких же шорт носят сотни или тысячи мальчиков.
Но здесь? И сегодня?
Габриэль до меня не дошел – наверное, продолжал любоваться волейболистками. Ну и пусть, не стану же я, разумная взрослая женщина, ревновать к сопливым девчонкам.
Даже лучше, что его нет рядом. Не придется объяснять, почему я хочу подойти поближе к этому мальчику и его маме, хочу – вот только ноги не держат.
Не надо, чтобы Габриэль заметил, как у меня подрагивают руки. Не надо, чтобы он видел, как меня заворожили растрепанные светлые волосы мальчишки, сидящего на полотенце, его тощие ноги, выпирающие позвонки.
Между нами уже меньше десяти метров, я слышала их разговор.
– Мама, пойдем купаться?
Мать не ответила. Молча раскрыла глянцевый журнал.
Дальше все было как при замедленной проекции. Мальчик, продолжая уговаривать маму, слегка повернул голову.
На меня он не глядел, меня для него все равно что и не было.
А я только его и видела.
Я узнавала каждую его черточку, его улыбку, блеск голубых глаз, линию, идущую от лба к подбородку, каждую ямочку, каждую ресничку – те же пропорции, то же выражение лица.
Это он!
Не ребенок, похожий на него, и не двойник.
Это мой Маленький принц!
Это Эстебан.
Неважно, что сегодня ему исполнилось бы двадцать, неважно, что все это было лишено всякого смысла, что верить в это – чистейшее безумие.
Я знала, что это он.
* * *
Мальчик в шортах цвета индиго каждое утро приходил на пляж. Всегда с мамой. И всегда они устраивались на одном и том же месте, между молом и террасой ресторана «Токи Гошоа».
В первый день я села на песок в восьми метрах от него. Я приближалась постепенно, метр за метром, набравшись терпения, будто приручала птицу.
Они меня не замечали. Мать всегда что-то читала, а мальчик смотрел сквозь меня, словно сквозь облако пыли. Как будто песочные часы моей жизни перевернули и мой Маленький принц был жив, а сама я стала призраком.
Я не призрак! Я существо из плоти и крови, я это знала, я это чувствовала, и если бы он пронзил меня мечом, мне было бы не так больно, как от его безразличного взгляда.
Я ничего не сказала Габриэлю.
Он бы мне и не поверил.
Он ждал меня в постели, в нашем роскошном номере. По вечерам он допоздна засиживался за компьютером и просыпался поздно. Он терпеть не мог купаться с утра пораньше.
Я мысленно поблагодарила его.
Каждое утро с тех пор, как мы приехали, я шпионила за этим мальчиком и его мамой, и мне не приходилось ничего объяснять. Примерно через час они уходили с пляжа, а я возвращалась в гостиницу, к Габриэлю.
Мальчика звали Том.
Он был послушным и довольно спокойным. Иногда казался немного грустным.
Я думаю, он скучал. Не вылезал из воды.
Отличный пловец, как и Эстебан.
Его мать в воду не заходила. И почти не смотрела за сыном. Только распоряжалась, не отрываясь от книги: не уходи далеко, обсохни, оденься. Том время от времени просил с ним поиграть. Ее хватало на несколько минут, потом она снова предоставляла ему развлекаться в одиночестве. И скучать.
Голос у Тома был не совсем такой, как у Эстебана. И кожа немного светлее. Но эти отличия – мелочь по сравнению с явным сходством. Если бы Тома можно было поставить рядом с Эстебаном, никогда бы не угадать, кто из них кто.
Совершенно одинаковые, близнецы.
Три дня я пыталась себя образумить – у меня высшее образование, я врач, я не верю ни в какого бога и ни в какой рай, Эстебану сейчас было бы двадцать лет, Тому на вид десять, и пусть он улыбается как Эстебан, смеется как Эстебан, плавает как Эстебан и носит такие же шорты…
Том не может быть Эстебаном.
И тогда я уцепилась за единственное доказательство, которое еще могло бы меня убедить, что я не падаю в бездонный колодец предположений, не держусь за абсурдную иллюзию.
Ангиома Эстебана. Заметное родимое пятно на уровне лобка, под шортами.
Я подстерегала момент, когда Том вставал, раздевался, одевался или когда мать стряхивала приставший к его коже песок – такое случалось редко. Я впивалась взглядом в низ живота мальчика, разрываясь между голосом разума, надеждой на то, что никакого