– Я понимаю, Кло. Понимаю. Но будь помягче с Валу. Она не знала твоих родителей. Как и я. Они умерли двадцать семь лет назад. Мы с тобой познакомились спустя десять лет. Валу родилась через двенадцать лет после их гибели. Для нашей дочери они… – Он замолчал, вытер ладонью вспотевший лоб. – Они… не часть ее жизни.
Клотильда не стала отвечать. «Лучше бы Франк заткнулся, дал мне прожить последние пять минут наедине с собой и дорогими сердцу покойниками!»
Он все испортил. В голову пришло мелочное сравнение с бабулей Жанной и дедулей Андре, родителями Франка. Раз в месяц все проводили уик-энд в их доме, каждую среду они брали к себе Валу, пока девочке не исполнилось десять, и она до сих пор искала у них убежища, если родители отказывали ей в исполнении очередного каприза.
– Она слишком молода, чтобы понять, Кло.
Слишком молода…
Клотильда кивнула в знак согласия.
Дала понять, что слушает Франка, – как всегда. Часто. Все реже и реже.
Что принимает его решения. Готовые решения на все случаи жизни.
Франк опустил глаза и пошел к «пассату».
Клотильда не двинулась с места. Не сейчас.
Слишком молода…
Она сто раз взвесила все «за» и «против».
Может, стоило промолчать, не вовлекать дочь в давнюю трагедию? Оставить воспоминания при себе? Она привыкла перебирать в уме разочарования.
А что тогда делать с наставлениями психотерапевтов, женскими журналами, подругами-доброхотками? Современная мамаша должна играть честно, не загонять вглубь семейные тайны, уничтожать табу. Не задавать себе глупых вопросов.
Понимаешь, Валу, когда мне было столько же лет, сколько сейчас тебе, я попала в страшную аварию. Поставь себя на мое место, хоть на секунду. Вообрази, что мы – все трое – падаем в пропасть, что мы с папой умираем. И ты остаешься одна.
Подумай об этом, милая… Вдруг это поможет тебе понять мать. Понять, почему она с тех пор делает все, чтобы «не замочить ног» жизнью.
Конечно, если тебе это интересно.
Клотильда бросила последний взгляд на мыс Ревеллата, на три лиловых веточки и решила присоединиться к семье.
Франк уже сидел за рулем. Он сделал радио тише. Валентина опустила стекло и обмахивалась дорожным путеводителем. Клотильда легким движением взлохматила волосы дочери, и та недовольно заворчала. Она заставила себя рассмеяться и села рядом с Франком.
Раскаленное сиденье обожгло ноги.
Клотильда удрученно улыбнулась мужу, явив миру маску примирительницы, доставшуюся ей по наследству от Николя. Больше от брата ничего не осталось. Разве что сердце, вечно попадавшее между молотом и наковальней, и бесконечные несчастные «любови».
Машина тронулась с места. Клотильда положила руку на чуть прикрытое шортами колено Франка.
«Пассат» бесшумно скользил между морем и горами. Цвета под стоявшим в зените солнцем казались слишком яркими и насыщенными, как на пейзаже со старинной почтовой открытки.
Каникулы мечты на панорамном экране.
Все уже забыто. Еще до рассвета ветер сметет с дороги три букетика чабреца.
«Не оборачиваться, – приказала себе Клотильда. – Двигаться только вперед…»
Заставлять себя любить жизнь; заставлять себя любить жизнь.
Она опустила стекло, и ветер ринулся играть с ее длинными черными волосами, а солнце ласкало голые ноги.
Рассуждать по рецептам глянцевых журналов, подружек, продавцов «счастья за десять уроков».
Счастье – это просто, если ты в него веришь!
Каникулы, безоблачное небо, море и солнце, вот витамины счастья.
Верить.
Копить иллюзии на остаток года.
Пальцы Клотильды скользнули по ноге Франка, она опустила голову, открыв шею слишком голубому, почти искусственному небосводу. Экран. Занавес, растянутый Богом-обманщиком.
Франк поежился. Клотильда закрыла глаза. Автоматически. Разъединив пальцы и мысли.
Каникулы служат и для этого тоже.
Загорелые обнаженные тела, жаркие ночи.
Поддерживать иллюзию желания.
3Понедельник, 7 августа 1989,
первый день каникул,
синее летнее небо
Я – Клотильда.
Решила представиться, ведь это простейшее проявление вежливости, пусть даже я не дождусь ответа, потому что не знаю, кто вы, мой читатель.
Это произойдет через много-много лет – если я доживу. Сейчас все написанное имеет гриф «Совершенно секретно». Табу. Вето. Эмбарго. Кто бы вы ни были, я предупредила! Так кто вы такой, человек, нарушивший все запреты?
Мой возлюбленный, мой единственный, кому я после первой ночи любви протяну дрожащей рукой дневник юношеских лет?
Болван, нашедший тетрадь вечной растеряхи?
Один из тысяч поклонников, кинувшихся покупать шедевр новой гениальной крошки-писательницы? (Мой!!!)
Или я сама… Но старая, лет через пятнадцать… Ладно, суперстарая – тридцать лет спустя. Я нашла дневник в глубине ящика и перечитываю его. Как будто попала в машину времени или смотрюсь в «молодильное» зеркало.
Как знать? Меня одолевают сомнения, и я пишу наугад, не представляя, чьи руки будут листать тетрадку, чьи глаза прочтут мои излияния.
Наудачу…
Надеюсь, у вас красивые глаза и руки, доброе сердце? Вы меня не разочаруете? Обещаете?
Что, если я для начала скажу несколько слов о себе? У меня будет время открыть душу, мой читатель из потустороннего мира.
Итак, Клотильда. Три пункта:
1. Возраст. Уже старая… Пятнадцать лет. Ух ты, даже голова кружится!
2. Рост. Пока коротышка… Метр сорок восемь.
3. а те file le blues[12] – любимая песня.
4. Внешний вид. Мама говорит, это смертельный номер. Ничего сложного, если есть идеал – Лидия Дитц[13] из «Битлджуса». Не паникуйте, мой читатель с планеты Марс, даже если не можете с ходу представить себе ее готический образ, – я проем вам плешь, через строчку поминая моего идола. Эта девчонка – самая крутая и клевая в мире, носит черные кружева, у нее длинная редкая челка и большие, в черных полукружьях, как у панды, глаза. А еще она умеет говорить с призраками! Добавлю, прекрасный незнакомец, что в фильме Лидию играет Вайнона Райдер, самая красивая актриса вселенной, которой нет и восемнадцати лет. Я хотела взять с собой все постеры и повесить их в нашем летнем домике, но мама запретила «уродовать» стены кнопками.
Ладно, читатель, возвращаюсь к первому дню каникул… Большое приключение семейства Идрисси из Турни в папином красном «фуэго». Сориентирую вас на предмет географии: Турни находится на территории Вексена, свекольной равнины, зажатой между Нормандией и Парижем. Там протекает смешная речка Эпт[14], о которой местные болтуны врут, что войн она спровоцировала больше, чем Рейн, и народу из-за нее полегло незнамо сколько. Мы живем выше, в центре трех маленьких долин высотой в три яблока. Претенциозные аборигены прозвали эту местность Вексенским горбом[15]. Ну и фантазия у людей!
Я не сразу решила, как опишу отъезд на Корсику. Все вещи в багажнике, над Нормандией ночь, дороге не видно конца. Я сижу