«Но та сова осталась», – подумал Торак.
Он сразу понял, что это перо принадлежит сове, стоило ему увидеть его пушистый верхний кончик, благодаря которому полет совы во время охоты как раз и становится совершенно бесшумным. Если бы перо было темно-серым, оно, скорее всего, принадлежало бы обыкновенной лесной сове. Торак, конечно, не стал бы тревожиться и просто отдал его Ренн. Она как раз из таких перьев и делала оперение своих стрел, чтобы те лучше летали. Но это перо было не серым, а полосатым, и полоски были черные и рыжевато-коричневые: тьма и пламя. А значит, перо принадлежало самой крупной и свирепой из сов – большому филину. Встреча с такой птицей, как известно, не сулит ничего хорошего.
Заметив, что черный нос Волка нервно дернулся, Торак моментально насторожился.
И почти в то же мгновение увидел сквозь деревья того самого старого оленя, щипавшего ягель. Было слышно, как похрустывает снег под его копытами. Глядя, как горячее дыхание оленя превращается в облачка пара, Торак подумал: «Хорошо, что мы от него с подветренной стороны». О совином пере он сейчас совершенно позабыл и думал только о сочном оленьем мясе и питательном костном мозге.
У него за спиной слабо скрипнул лук Ренн. Торак и сам уже прицелился в оленя, но, поняв, что загораживает Ренн цель, опустился на одно колено и чуть наклонился. Ренн и стреляла куда более метко, и позиция у нее сейчас была гораздо лучше.
Олень сделал несколько шагов и скрылся за стволом березы. Пришлось ждать.
И пока они выжидали, Торак обратил внимание на одну ель, высившуюся немного ниже по склону. Эта ель так широко раскинула свои покрытые снегом мохнатые ветви, словно предупреждала: «Не ходите сюда!»
Он крепче сжал лук и полностью сосредоточился на добыче.
Порыв ветра закачал ветви берез, и последние сухие листья зашелестели, точно кто-то с силой потер друг о друга очень сухие, мертвые ладони.
Торак нервно сглотнул. В очередной раз ему показалось, будто Лес пытается что-то ему сказать.
Прямо у него над головой качнулась ветка – с нее с шелестом осыпался снег. Торак поднял глаза, и сердце у него екнуло: филин! Острые уши огромной птицы торчали, точно наконечники копий. Огромные оранжевые глазищи горели, как два солнца!
От неожиданности Торак вскрикнул и вскочил на ноги.
Олень, естественно, тут же обратился в бегство.
Волк кинулся за ним в погоню.
А филин расправил свои широченные крылья и молча полетел прочь.
– Ты что, с ума сошел? – сердито крикнула Тораку Ренн. – Ну с чего ты вдруг взял и вскочил? Я же тебя убить могла!
Торак ей не ответил. Взгляд его был прикован к филину, парившему в ослепительно-голубом небе.
«Но ведь филины охотятся по ночам!» – думал он.
Петляя среди деревьев, подбежал Волк. Он резко затормозил возле Торака, отряхивая со шкуры снег и виляя хвостом. Волк, разумеется, и не надеялся, что поймает оленя, но поохотиться ему было все же приятно.
Чувствуя смущение Торака, Волк потерся о его ноги, и Торак, опустившись на колени, зарылся лицом в густую жесткую шерсть у него на загривке, вдыхая знакомый сладостно-травянистый запах.
– Да что с тобой? Что случилось? – раздраженно спросила Ренн.
Торак поднял голову:
– Филин.
– Какой еще филин?
Он изумленно на нее уставился:
– Но ты же должна была его заметить! Большой филин! И он сидел так близко, что я, наверно, мог бы до него дотронуться!
Поскольку Ренн по-прежнему смотрела на него недоуменно, Торак бегом вернулся назад и отыскал на склоне холма то перо.
– Вот, – сказал он, задыхаясь, и протянул перо Ренн.
Волк прижал уши и зарычал.
Ренн невольно коснулась рукой нашитых на куртку перьев ворона, хранителя ее племени.
– Что это значит? – спросил Торак.
– Точно не знаю, но что-то плохое. Нам бы лучше вернуться. Фин-Кединн наверняка поймет, как тут поступить. И вот что, Торак… – Ренн не сводила глаз с пера. – Оставь это здесь.
Торак бросил перо в снег и пожалел, что вообще поднял его, да еще и голой рукой, потому что на ладони осталась какая-то мелкая серая пыльца. Он старательно вытер руку о парку и обнюхал ее: на коже остался слабый запах гнилой плоти, как в том месте, где люди Ворона хоронят своих мертвых.
Волк вдруг зарычал и насторожил уши.
– Что это он чует? – спросила Ренн. Она не умела говорить по-волчьи, зато неплохо знала повадки самого Волка.
Торак нахмурился:
– Не знаю.
Волк стоял, напряженно подняв хвост, но никаких признаков приближающейся добычи в его поведении Торак не замечал и удивился, когда Волк сообщил: «Странная добыча».
Торак понял, что его четвероногий друг тоже чем-то весьма озадачен, и его вдруг охватило всепоглощающее ощущение опасности. Он быстро предупредил Волка: «Уфф! Держись подальше!» – но тот уже несся вверх по склону прыжками, неутомимый, как всегда.
– Нет! – крикнул Торак, бросаясь за ним следом.
– Что случилось? – встревожилась Ренн. – Что он тебе сказал?
– Он сказал: «Странная добыча».
Тревога все сильнее охватывала его. Он видел, как Волк, взлетев на вершину холма, оглянулся на них. Выглядел он великолепно: густая зимняя шерсть красиво переливалась серым, черным и рыжим почти как у лисы; пушистый хвост возбужденно поднят, как во время охоты.
«Следуй за мной, брат! Странная добыча!» – услышал Торак.
А потом Волк исчез.
Они бросились за ним следом, торопясь изо всех сил, однако ноша у них была слишком тяжела – жесткие ранцы, спальные мешки, – да и снег оказался весьма глубоким, так что пришлось воспользоваться неуклюжими снегоступами, которые сильно замедляли ход. Когда Ренн с Тораком добрались до вершины холма, Волка нигде не было видно.
– Ничего, он нас где-нибудь подождет, – сказала Ренн, стараясь приободрить Торака, и указала на небольшую осиновую рощу. – Как только мы вон до той рощицы доберемся, он тут же и объявится.
От ее слов у Торака немного полегчало на душе. Не далее как вчера Волк точно так же прятался в зарослях можжевельника, а потом выскочил оттуда и свалил его в сугроб, рыча и игриво покусывая. И это было так весело, что Торак прямо-таки изнемогал от смеха.
Они добрались до осиновой рощи. Но Волк так и не объявился.
Торак два раза коротко пролаял: «Ты где?»
Ответа не последовало.
Хотя следы на снегу были видны достаточно отчетливо. Здесь явно охотилось несколько племен, и все с собаками, но ошибиться Торак никак не мог. Следы Волка невозможно принять за собачьи. Собака бежит как попало, потому что знает – хозяин все равно ее покормит; а волк всегда бежит с определенной целью: он должен найти добычу, иначе останется голодным. И хотя Волк прожил с Тораком и племенем Ворона последние семь лун, Торак никогда не давал ему еды, опасаясь, что может невольно ослабить его охотничьи