– Ренн сказала мне, – начал он, – что когда-то давно сюда уже приходила такая болезнь. И тогда ее умели лечить. Так, может быть…
– Именно это я всю ночь и пытался выяснить, – сказал Фин-Кединн. – Ходят слухи, что один из колдунов, живущих в самом Сердце Леса, знает, как исцелить такой недуг.
– Где же его найти? – вскричал Торак. – И как раздобыть это средство?
Фин-Кединн один раз сильно и резко ударил по кремню, и у «яйца» ровненько откололась самая верхушка. Внутри Морское Яйцо было темно-янтарным с красноватыми прожилками.
– Не спеши, – сказал вождь. – Сперва подумай. Нетерпение не доведет тебя до добра.
Торак послушно замолчал и сел на землю, теребя травинку.
Маленьким молоточком из рога Фин-Кединн осторожно, тщательно рассчитывая силу удара, откалывал от кремня острые кусочки определенного размера и толщины.
«Тук! Тук!» – неторопливо приговаривал молоток, словно призывая Торака проявить терпение.
Наконец Фин-Кединн заговорил:
– Ночью на лодке к нам приплыла женщина из племени Выдры. У них там двое заболевших.
Торак похолодел. Племя Выдры обитало далеко на востоке, на берегу озера Топора.
– Значит, она уже везде… – пробормотал он. – И мне надо поскорее отыскать дорогу к тому колдуну в Сердце Леса! Если еще осталась хоть какая-то надежда…
Фин-Кединн вздохнул.
– А кого еще ты можешь послать? – спросил Торак, читая на лице вождя сомнение. – Ты нужен здесь. Саеунн слишком стара для такого путешествия. Все остальные тоже заняты: нужно ухаживать за больными, охотиться, ловить лосося…
Фин-Кединн выбрал резец из оленьего рога примерно в палец длиной и несколькими легкими движениями заточил один из осколков кремня.
– Племена, обитающие в лесной чаще, нашими делами почти не интересуются. Почему ты решил, что они захотят нам помочь?
– А это еще одна причина, по которой пойти туда должен именно я! – загорелся Торак. – Моя мать родом из племени Благородного Оленя! Так что я им все-таки родственник, они должны будут меня выслушать!
Правда, матери своей Торак не знал: она умерла, едва он успел появиться на свет, а потому особой уверенности в собственных словах сейчас не испытывал.
Лицо Фин-Кединна слегка дрогнуло и снова окаменело; взяв в руки будущую рукоять ножа – кусок берцовой кости северного оленя с заранее проделанной в ней щелью, – он обмакнул заточенный осколок кремня в сосновую смолу и воткнул его в прорезь.
– А тебе не приходило в голову, – сказал он, – что Пожиратели Душ именно этого и добиваются? – Его синие глаза так пронзительно сверкнули, что Торак не выдержал и потупился. – Прошлой зимой, после твоего сражения с заколдованным медведем, я запретил всем говорить об этом случае с чужаками. Впрочем, тебе это известно.
Торак кивнул.
– И теперь единственное, что может быть известно Пожирателям Душ, – это то, что кто-то из лесных жителей обладает волшебной силой. Но они не знают, кто именно. – Фин-Кединн помолчал. – Они не знают, кто это, Торак! Как не знают и того, какова природа этой силы. И никто из нас не знает.
Торак затаил дыхание. Фин-Кединн эхом повторил слова его умирающего отца:
– «Держись от людей подальше, Торак! Если они узнают, на что ты способен…»
А на ЧТО он способен? Некоторое время он был уверен, что отец имел в виду его способность разговаривать по-волчьи. Но из слов Фин-Кединна следовало, что это еще далеко не все.
– Даже сама эта болезнь, – продолжал меж тем вождь племени Ворона, – может быть просто ловушкой, способом выманить тебя, заставить раскрыться.
– Но даже если это и так, что я-то могу с этим поделать? – горестно воскликнул Торак. – Я должен помочь Ослаку! Не могу видеть, как он страдает!
Суровое лицо Фин-Кединна смягчилось.
– Да, я понимаю. Мне это тоже невыносимо тяжело.
Оба надолго замолчали. Фин-Кединн отколол и заточил еще несколько тонких пластинок кремня, а Торак задумчиво смотрел за реку. Солнце поднялось уже высоко, и вода ослепительно сверкала. Прищурившись, Торак заметил на том берегу цаплю, затем обратил внимание на ворона, подбиравшегося к вялившейся на стойках лососине.
Между тем нож был уже готов: примерно в локоть длиной, весь покрытый острыми зубцами, чем-то напоминавшими зубы росомахи. Фин-Кединн обмотал рукоять сильно расплющенным и ставшим совсем мягким сосновым корнем, чтобы руке было приятнее и удобнее держать оружие, и удовлетворенно заметил:
– Ну вот! А теперь покажи-ка мне твой нож.
Торак нахмурился:
– Что?
– Ты же слышал. Покажи мне твой нож.
Озадаченный этой странной просьбой, Торак вытащил из ножен отцовский нож и протянул его вождю.
Этот нож был очень красив: лезвие из голубой слюды имело форму вытянутого листка, а рукоять, сделанную из оленьего рога, отец обмотал для удобства лосиными жилами. По словам отца, голубое лезвие сделал мастер из племени Тюленя, к которому принадлежала мать отца. Это она подарила нож отцу Торака, когда тот достиг возраста настоящего мужчины; а уж рукоять он сделал сам, по своему вкусу. Перед смертью он отдал свой нож Тораку, и Торак очень им гордился.
Но Фин-Кединн, повертев отцовский нож в руках, покачал головой:
– Слишком тяжел для тебя. Это нож колдуна, и сделан он для проведения магических обрядов. – Он вернул нож Тораку, помолчал и прибавил: – Впрочем, он всегда слишком легкомысленно относился к подобным вещам.
Тораку страшно хотелось, чтобы Фин-Кединн сказал еще что-нибудь об отце, но он больше не прибавил ни слова. Критически осмотрев свой новый нож, Фин-Кединн провел по лезвию указательным пальцем, проверяя его остроту и балансировку. Нож был отличный.
Просто замечательный нож!
Вождь подбросил нож, ловко поймал его за лезвие и протянул Тораку:
– Возьми. Я его для тебя делал.
Потрясенный до глубины души, Торак не сразу решился принять столь ценный подарок.
Но Фин-Кединн одним движением руки остановил поток его благодарственных излияний и встал, тяжело опираясь на посох.
– Отныне, – сказал он сурово, – прячь подальше отцовский нож, да и материн рожок с охрой тоже. А если тебя кто-нибудь спросит о родителях, ничего никому о них не рассказывай.
– Но я не понимаю… – начал было Торак и умолк, потому что Фин-Кединн, не слушая его, вдруг уставился на реку и замер как вкопанный.
Торак прикрыл глаза рукой от солнца, но оно все равно слепило так, что видно было плохо. Торак разглядел цаплю на том берегу и какое-то бревно, плывущее по самой середине реки вниз, к порогам.
В лагере вдруг пронзительно закричала какая-то женщина: ее жуткий вопль заглушил даже грохот порогов. Торак похолодел от ужаса.
От стоянки по тропе бежали мужчины и женщины.
У Торака перехватило дыхание.
Это вовсе не бревно плыло по реке к порогам.
Это был Ослак.
Глава 6
Ослак не оставил себе путей к отступлению. Он перегрыз связывавшие его ремни, незаметно выскользнул из охраняемого жилища для больных, взобрался на Сторожевую Скалу и бросился с нее в реку.
Скорее всего, он умер