Ним превратился в высокого широкоплечего юношу. Он с малых лет помогал своему отцу, строителю, подносил ему сырцовые кирпичи, и ему всегда нравилось, что он сильнее сверстников. Власть над другими — вот что влечет его более всего.
Алли удивительно похорошела, и тогда мать посоветовала ей заплетать темные волосы в косу и ходить опустив глаза, дабы ее красота не пробуждала в мужчинах дурных намерений. Скромность стала для Алли защитой.
Ну а Дор?
Что ж… Дор остался верен своему призванию — он измерял количество вещей. Помечал камни, делал зарубки на палках, раскладывал прутики, гальку — все, что можно было посчитать. Думая о числах, он нередко впадал в мечтательное состояние, поэтому старшие братья не брали его с собой на охоту.
Предоставленный самому себе, мальчик бродил по окрестностям, нередко взбираясь на холмы вместе с Алли. Его пытливый разум служил ему путеводной звездой, и тайны мира манили его к себе.
А потом, одним жарким утром, случилось нечто странное.
Дор сидел на кочке, озабоченный тем, чтобы половчее воткнуть в грязь палку. Наконец она встала вертикально. Тень от нее была довольно четкой благодаря ярко светившему солнцу, и взгляд подростка задержался на ней. Дор положил камень на краешек тени и задумался, что-то напевая под нос. Его мысли, как всегда, занимала Алли. Они были друзьями с детства, но теперь он стал выше ее, а она… Весь ее облик излучал такую нежность, что Дор испытывал прилив слабости, когда Алли поднимала глаза и их взгляды встречались. У него прямо ноги подкашивались.
Вдруг его грезы прервало жужжание.
— Ах, — вздохнул он, отмахнувшись от назойливой мухи.
Когда Дор снова взглянул на палку, тень уже не доходила до камня. Мальчик подождал немного, но она стала еще короче, поскольку солнце поднялось выше. Тогда Дор решил оставить все как есть и вернуться сюда на следующий день. Завтра мгновение, когда тень коснется камня, будет… точно таким, как сегодня.
В сущности, подумал Дор, совпадение кончика тени от палки и камня должно повторяться ежедневно. Он решил назвать это мигом Алли, который каждый день будет служить напоминанием о ней.
Дор хлопнул себя по лбу, гордясь своим открытием.
Вот так человек начал вести счет времени.
Муха снова зажужжала над головой Дора. Подросток хотел было ее прогнать, но на сей раз случилось нечто невероятное — она вытянулась в длинную черную полосу, упирающуюся в темное пространство.
Из мрака шагнул старик, закутанный в белое одеяние.
Глаза Дора расширились от ужаса. Он попытался убежать, закричать, но ноги его не слушались, а язык словно присох к гортани.
В руке у старца был золоченый деревянный посох. Он ткнул им в палку, вкопанную Дором, и она поднялась из грязи, превратившись в осиный рой. Осы образовали новую границу темноты, которая раздвигалась, подобно занавесу.
Старик шагнул за этот занавес и исчез.
Дор бросился бежать.
Он никогда никому не рассказывал об этой встрече. Даже Алли.
До тех пор, пока всему не пришел конец.
5
Время можно найти в самом неподобающем месте, например в комоде. Сара полезла туда за черными джинсами, а вместо этого в груде вещей у задней стенки выдвинутого ящика обнаружила свои первые часы — фиолетовые «Свотч» с пластиковым ремешком. Родители подарили их Саре на двенадцать лет.
А два месяца спустя они развелись.
— Сара! — зовет ее снизу мать.
— Что? — кричит в ответ дочь.
Когда отец с матерью разъехались, Сара осталась с Лоррейн. У той вошло в привычку обвинять во всех жизненных неурядицах Тома, своего бывшего. Девочка сочувственно кивала. Но каждая из них в глубине души надеялась, что Том когда-нибудь вернется: Лоррейн хотела, чтобы он признал свою вину, а Сара — чтобы он ее спас. Ни того ни другого не произошло.
— Что, мама? — снова кричит Сара.
— Тебе машина нужна?
— Не нужна.
— Что?
— Мне машина не нужна!
— Куда ты идешь?
— Никуда!
Сара смотрит на фиолетовые часы. Они еще идут: сейчас шесть часов пятьдесят девять минут.
«Восемь тридцать, восемь тридцать!» — словно тикает в голове.
Она закрывает ящик и приказывает себе: «Соберись!»
Ну где же, где ее черные джинсы?
Виктор находит время в ящике стола. Он достает свой ежедневник и изучает расписание на завтра. На десять утра намечено заседание правления, в два часа будет селекторное совещание с аналитиками, в восемь вечера предстоит обед с директором бразильской компании, которую Деламот покупает. Хорошо, если хватит сил хотя бы на одну встречу, судя по его нынешнему самочувствию.
Виктор глотает таблетку. Раздается звонок в дверь. Кого это принесло в такой час? Он слышит, как Грейс идет открывать, и бросает взгляд на письменный стол, где стоит их свадебная фотография: оба молодые, здоровые, ни опухоли, ни почечной недостаточности.
— Виктор?
Грейс входит в кабинет, следом появляется большое электрическое инвалидное кресло — его толкает перед собой человек из сервисной компании.
— Что это? — спрашивает Деламот.
Жена вымученно улыбается.
— Мы ведь договорились, помнишь?
— Мне это пока не нужно.
— Виктор…
— Я сказал, не нужно!
Грейс поднимает глаза к потолку.
— Просто оставьте кресло здесь, — говорит она сотруднику фирмы.
— В прихожей, — приказывает Виктор.
— В прихожей, — повторяет Грейс.
Она выходит вслед за посетителем.
Виктор закрывает ежедневник и трет свой живот. Он думает о том, что сказал доктор: «Мы мало что можем сделать».
Он должен сделать хоть что-то.
6
Пришел день, когда Дор и Алли связали себя брачным обетом. Теплым осенним вечером они обменялись свадебными подарками у алтаря. Волосы Алли покрывала легкая накидка. Окропив голову невесты благовониями, Дор провозгласил: «Она моя жена. Я наполню ее фартук серебром и золотом». Таков был ритуал в те времена.
Волна счастья затопила сердце Дора, когда он назвал Алли женой. Его охватил глубокий покой. С детских лет она была для него как небо — всегда рядом. Только Алли могла отвлечь его от счета. Она приносила ему воды из великой реки, садилась рядом и мурлыкала нежную мелодию, а он прихлебывал из чашки, уставившись вдаль, и время для него текло незаметно.
Теперь они навсегда вместе. Несказанная радость наполняла молодого супруга. Он посмотрел на серп луны, мерцающий сквозь облака, и это мгновение брачной ночи, осиянной волшебным светом, навсегда запечатлелось в его памяти.
У четы родилось трое детей — сын-первенец и две дочери. Семья жила в доме отца Дора, а рядом стояли еще три жилища, выстроенные из лозы и обмазанные глиной. В древности все поколения рода обретались под одной крышей. Сын мог отделиться от родителей лишь тогда, когда ему выпадало счастье разбогатеть.
Однако Дор большого добра не нажил. Он так и не наполнил фартук Алли серебром и золотом. Козы, овцы и быки принадлежали его братьям или отцу, который не упускал случая задать Дору трепку, ведь тот тратил время на свои дурацкие замеры. А мать часто плакала,