Десятилетием позже исследователь Том Николс в книге «Смерть экспертного знания» писал, что злонамеренную враждебность к установленному и доказанному знанию проявляют как правые, так и левые. «Все мнения по любому вопросу одинаково хороши»{58}, – с пеной у рта твердят очень многие. Невежество сделалось модным.
«Если граждане не утруждают себя приобретением элементарных сведений по тем вопросам, которые напрямую затрагивают их жизнь, – писал Николс, – они волей-неволей отказываются и от своего слова в этих важных вопросах, а когда избиратели теряют контроль над принципиальными решениями, возникает риск захвата власти невежественными демагогами или более тихого и постепенного сползания демократических институций в авторитарную технократию»{59}.
Вся администрация Белого дома при Трампе явно отдает предпочтение лояльности и идеологической выдержанности в ущерб знаниям. Неквалифицированные судьи и главы спецслужб получают назначение благодаря покровителям, политическим связям или именно затем, чтобы убрать с дороги те институты, которые препятствуют масштабным планам Трампа по выходу из международных договоров, регулирующих использование ископаемых углеродов{60}, – нет ничего, в чем были бы более заинтересованы нефтяные и газовые компании и богатые корпорации, спонсирующие его кампанию. Рик Перри, прославившийся во всеуслышание высказанным желанием распустить Министерство энергетики{61}, теперь сделался его главой и занимается сокращением программ по использованию возобновляемых ресурсов, а Агентство по охране окружающей среды возглавил тот самый Скотт Прюит, который неоднократно судился с этим агентством{62}, – теперь он проворно принялся подрывать и отменять законодательство, направленное на защиту окружающей среды.
Народ – тот самый, который возражал против вводимых Славной Старой Партией налогов и тревожился, не отнимут ли у него медицинскую страховку, – не ставится ни во что, когда его позиция не совпадает с планами трамповской администрации или республиканцев в конгрессе. А когда профессионалы из конкретной области знания – экологии, фискальной политики, национальной безопасности – задают неудобные вопросы, их отодвигают в сторону, а порой обходятся с ними еще хуже. Вот, например, что случилось с Бюджетным управлением конгресса (этот орган был создан несколько десятилетий тому назад в качестве независимого, внепартийного эксперта, подсчитывающего расходы, сопряженные с осуществлением тех или иных законопроектов). Когда Управление сообщило, что предложенный республиканцами закон о здравоохранении оставит без страховки миллионы американцев, республиканцы перешли в атаку – не только против этого доклада, но против самого управления{63}. Назначенный Трампом руководитель Административно-бюджетного управления Белого дома Ник Малвэни поинтересовался, не «остались ли в прошлом» времена, когда в Бюджетном управлении конгресса имелась надобность, а другие республиканцы предложили сократить бюджет этого ведомства и из 235 сотрудников оставить всего 89.
В целом нормальный механизм принятия политических решений, нормальный процесс сбора и анализа данных постоянно обходятся администрацией Трампа, которая почти что автоматически нарушает такого рода нормы. Многие меры представляют собой иррациональный итог своего рода «обратного проектирования»: сначала определяется, какой результат угоден Белому дому или конгрессу, а затем уже под него подбираются обоснования или реклама. Такой подход прямо противоположен научному, требующему систематического сбора данных и дальнейшей их оценки для формирования и тестирования гипотезы – этот метод вызывает у администрации явное презрение, судя по тому, что аналитики Центра по контролю и профилактике заболеваний уже получили приказ избегать выражений «научно обоснованный» и «основанный на данных»{64}. Уместно вспомнить, что в антиутопии Оруэлла «1984» отсутствует слово «наука», поскольку «эмпирический метод мышления, на котором основаны все научные достижения прошлого»{65} отражает объективную реальность и тем самым подрывает монопольное право Большого Брата определять, что есть истина.
Объявив о намерении выйти из Парижского соглашения по климату (теперь, когда его подписала и Сирия, Соединенные Штаты остаются в гордом одиночестве, не вступая во всемирный договор){66}, администрация Трампа выразила также намерение отказаться от Плана по чистой энергии президента Обамы и отменить запрет на шельфовое бурение{67}. Ученые были отстранены от участия в консультационных советах при правительстве, планируется существенное сокращение исследовательских программ в области биомедицины, экологии, инженерных наук и анализа данных{68}. Один только пример: Агентству по охране окружающей среды Белый дом намерен урезать годовой бюджет на $2,5 миллиарда, то есть более чем на 23 процента{69}.
В апреле 2017 года Марш за науку, проведенный в Вашингтоне в знак протеста против развязанной администрацией Трампа борьбы с наукой, перерос в четыреста с лишним маршей в более чем тридцати пяти странах: участники демонстраций выражали солидарность с коллегами в США и вместе с тем озабоченность статусом науки и рационального знания в собственных странах{70}. Принятые правительством США решения по глобальным проблемам, в том числе о выходе из соглашения по климату, произвели эффект домино по всему миру, отразившись на совместных предприятиях и научном сотрудничестве, на общих усилиях в поисках политического выхода из грозящих нашей планете кризисов.
Британские ученые озабочены тем, как Брекзит скажется на университетах и исследовательских центрах Великобритании и сохранят ли британские студенты возможность учиться в Европе{71}. Повсюду, от Австралии до Германии и до Мексики, ученые встревожены распространяющимся трендом обесценивать науку, факты и независимую экспертизу. Врачи Латинской Америки и Африки удручены фейковыми новостями о вирусах Зика и Эбола: СМИ распространяют дезинформацию и страх.
Майк Макферрин, студент-гляциолог из Кангерлуссуака (в этом гренландском городе проживает пятьсот человек), сообщил журналу Science, что у местных жителей есть вполне конкретные причины волноваться по поводу глобального потепления, ведь подтаявший ледник только что снес местный мост. «Тех, кто громит науку, я бы сравнил с людьми, которые мчатся по шоссе, не включая фары, – сказал он. – Едем мы быстро, и многие не желают видеть, что впереди. Но мы, ученые, и есть фары»{72}.
Одно из самых пугающих свидетельств о том, как быстро «власть разума» – вера в науку, гуманизм, свободу и прогресс – сменяется ее полной противоположностью, «террором и массовыми эмоциями», оставил миру австрийский писатель Стефан Цвейг в своих мемуарах «Мир вчерашнего дня»{73} (1942). Цвейг стал очевидцем двух мировых катастроф: Первой мировой войны и, после краткой передышки, восхождения Гитлера к власти и сползания мира во Вторую мировую войну. Цвейг писал свои мемуары, желая, чтобы в памяти будущих поколений – и, как он надеялся, в предостережение им – осталась эта повесть о двукратном самоубийстве Европы, о чудовищном «поражении разума» и «триумфе варварства».
Цвейг писал о своем детстве и юности, которые прошли в ту эпоху и в той части мира, где чудеса науки, победа над болезнями, возможность «человеческому слову за мгновение облететь земной шар», казалось, сулили неизбежное торжество прогресса, и даже такие жестокие проблемы, как бедность, «уже не казались непреодолимыми».
По воспоминаниям Цвейга, поколение его отца воспитывалось в оптимизме (не напомнит ли это некоторым читателям о надеждах, охвативших Западный мир после падения Берлинской стены?): «Они искренне полагали,