Джейк следует за мной, и мы идем к двери моей квартиры.
Он ставит сумки на пол и выжидающе смотрит на меня.
— Хм-м… спасибо, Джейк, — говорю я, не собираясь приглашать его в свою простецкую крошечную квартирку. — Поход оказался куда приятнее, чем я ожидала. — Я улыбаюсь и продолжаю смотреть на него, не двигаясь с места.
Мы оба поворачиваем головы: Морис, мой сосед по коридору, крупный, мускулистый чернокожий парень, который работает на стройке, открывает дверь своей квартиры и стоит на пороге, скрестив руки на груди и подозрительно глядя на Джейка. Выглядит Морис так, будто может уложить боксера-профессионала, но, по сути, это просто большой плюшевый мишка. В обмен на порой перепадающий ему пакет черничных кексов (его любимых) или апельсиновых с клюквой (тоже любимых) он присматривает за мной.
— Привет, Морис. — Я широко улыбаюсь. — Это Джейк. Я в порядке. Все в порядке, э-э… мы в порядке, — неловко говорю я.
Морис продолжает смотреть на Джейка, как будто узнал его по портрету на сайте сексуальных маньяков, но Джейк делает несколько шагов и с улыбкой протягивает руку.
— Привет, Морис, — говорит он.
Наконец Морис смягчается, пожимает протянутую руку Джейка и говорит:
— Привет, Джейк.
Думаю, на языке мужчин это значит: все хорошо до дальнейшего уведомления.
В течение минуты мы все молчим, наконец я нарушаю тишину:
— Спасибо, Морис. Увидимся! — Я улыбаюсь.
Морис молчит еще секунду и говорит:
— Я здесь, за дверью, Эви. Если понадоблюсь, позвони.
— Хорошо, Морис, — тихо говорю я.
Морис исчезает за дверью своей квартиры, а Джейк оглядывается на меня. Он переводит взгляд с меня на дверь, наконец вздыхает, снова ерошит рукой свои короткие волосы и хмурит лоб так, что у меня сердце замирает.
— Ладно, я все понял. Меня не приглашают. Можно мне хотя бы твой номер телефона, Эви?
Я молчу. Хорошо, а почему бы и нет? Он мне нравится. Он красивый, славный, с ним мне так хорошо, как долгое время не было ни с кем. По правде говоря, вообще ни с кем и никогда. Со времен Лео… но об этом думать нельзя. И вообще это было восемь лет назад. Я тогда была ребенком. А в моей взрослой жизни никто не действовал на меня так, как Джейк Мэдсен.
Наверняка это вполне естественно в мире Джейка, но крайне необычно в мире Эви, и это приятное, захватывающее чувство.
— Давай мобильник, — говорю я, и он передает его мне. Я вбиваю свой номер и возвращаю аппарат.
Джейк улыбается, поворачивается, чтобы уйти, и говорит:
— Я больше не преследую тебя, Эви. Вот теперь мы повысили наш статус до реального.
Я смеюсь.
— Послушай, Джейк Мэдсен, ты всегда все портишь? — Но при этом я улыбаюсь как идиотка, и, когда я вижу его отражение в стеклянной двери, оказывается, что он тоже. О боже, Джейк Мэдсен позвонит мне. Я очень хочу, чтобы Джейк Мэдсен позвонил мне.
Черт побери.
Глава 7
Николь заезжает за мной чуть позже пяти, и я сажусь на пассажирское сиденье ее маленькой серебристой «Хонды» с бутылкой красного вина и коробкой шоколадных кексов в руках. Кейли обожает шоколадные кексы, а я обожаю Кейли.
— Ты вся светишься, — улыбаясь, говорит Николь. — Пользуешься новым увлажняющим кремом или встретила прекрасного принца?
Наверное, я слишком долго молчу, прежде чем ответить:
— Да нет. Наверное, просто от холодного воздуха.
Николь открывает рот и бормочет:
— О боже! Все-таки это случилось. Ты встретила парня. Вот это да. Да, я ждала этого целую вечность. Стой! Пока ничего не говори. Майк должен узнать все подробности.
— Что? Николь. Серьезно. Ничего не случилось. На самом деле. — Я хмурюсь — может быть, и вправду ничего?
Николь буквально подпрыгивает на своем сиденье и по пути к своему дому нарушает, наверное, сразу двадцать разных правил дорожного движения.
Подъехав к дому, она выскакивает из машины и, хотя на ней красные туфли на каблуках весьма ненадежного вида, подбегает ко мне и практически вытаскивает меня из машины, выхватив бутылку вина из моих рук.
Она впускает нас, и Кейли немедленно подбегает к двери, крича: «Тетя Эви! Тетя Эви!»
Я, смеясь, обнимаю ее и прижимаю к себе.
— Кейли, я не думала, что это возможно, но ты стала еще красивее. Боюсь, что положение Золушки становится небезопасным.
Она хихикает.
— Нет, Спящей красавицы! Я хочу быть Спящей красавицей!
— Ладно, значит, у Спящей красавицы серьезные неприятности. — Я осторожно опускаю ее на пол и шепчу: — Я принесла шоколадные кексы. Если хорошо пообедаешь, дам тебе самый большой. — И подмигиваю.
— Хорошо, тетя Эви, — заговорщицки шепчет она в ответ. И с этими словами убегает дальше играть со своими Барби, которых побросала на пол, когда я вошла.
Николь, проверявшая что-то вкусно пахнущее в духовке, открывает принесенную мной бутылку вина, достает из буфета два бокала и начинает разливать.
— Давай выкладывай, — говорит она, когда Майк спускается по лестнице с влажными после душа волосами.
— Эви, — кричит он мне. — Как дела? — Он заходит на кухню и быстро обнимает меня. Мне нравится Майк. Хороший парень, добрый, один из лучших.
— Дела у нее великолепны, — перебивает Николь. — Она встретила парня. Как раз собирается рассказать подробности. Ну же. Давайте присядем.
— Нет, серьезно, ребята, — говорю я. — Ник, ты придаешь этому слишком большое значение. Это просто невероятно красивый, забавный парень, с которым я познакомилась после того, как он преследовал меня всю прошлую неделю. — Я плюхаюсь на диван, ставлю свой бокал на журнальный столик, беру лежащий там журнал «Пипл» и начинаю лениво листать его, чтобы позлить их.
Николь и Майк не могут усидеть на месте. Они стоят посреди гостиной и смотрят на меня.
— Что? — кричит Николь. — Преследовал тебя? Зачем? Стой-ка! Откуда ты знаешь, что преследовал? Это правда?
Майк молчит, но смотрит на меня так, будто немного растерян и рассержен. Оба садятся на диванчик напротив меня.
Я кладу журнал и беру свой бокал.
Я думаю обо всем, что произошло за последние сорок восемь часов, и внезапно чувствую себя ошеломленной. Делаю большой глоток красного вина и слегка хмурюсь. Если уж выкладывать, то выкладывать все.
— В общем, так, ребята. Пожалуй, я начну с самого начала.
Николь взглядывает на часы и пялится на меня так, как будто я сейчас расскажу, где похоронен Джимми Хоффа.[1]
— Ужин будет готов через двадцать минут. Валяй. — Их глаза прикованы ко мне. Я действительно очень люблю их обоих. И давно должна была рассказать им о своем прошлом. Но мне так хотелось, чтобы прошлое осталось позади.
— Вы же знаете, я выросла в приемной семье, — начинаю я. — Я никогда не объясняла почему, но дело в том, что моя мать была наркоманкой, готовой на все, чтобы получить дозу. Ее никогда не интересовало, где я, есть ли